Две девушки, похожие друг на друга как сестры-близнецы, стоят на набережной квартала Вайтань посреди Шанхая, и с улыбкой смотрят на фотографа. Обе в военной форме, потрепанной и запыленной, русские автоматы небрежно закинуты за спину. Как и положено бойцам Народной Армии, только что взявшим штурмом вражескую столицу.

Валентин Кунцевич (он же «полковник Куницын», он же Учитель Кунь И Цын).

Юншен, ну что ж ты творишь?

Я не про твой воинский талант – с этим пока у тебя получается. А про «облико морале». Ты ж фигура не рядовая – а потому, пример для прочих. Я-то тебя понимаю, как мужик мужика – но перед прессой своих пассий светить зачем? Уже несколько «сигналов» было от всяких доброжелателей – ладно, отбрехивались тем, что ты еще официально не женат, и своим соотечественницам лишь платонически, стишки на ночь читаешь – а докажите обратное, вы свечку держали? Так не может же это вечно длится – ну и, если какая-то из сестричек забеременеет, что тогда делать будешь?

Ладно, Китай, дело тонкое. Коммунизм коммунизмом – но представление, что такое Большой Человек, там формировалось тысячу лет – и неотъемлемой чертой его, в общем сознании, это жен не одна, а сколько ты можешь содержать. Так что китайцы нашего Юншена за двух подруг – не только не осуждают, а еще больше уважают. Однако же, правила коммунистической морали и нравственности – для всего соцлагеря одни, раз не сказано иначе?

Хотя с этим правилами – между нами, мальчиками, говоря… Вот вспоминаю какую-то давным давно (в иной еще жизни в ином времени) читанную книжку какого-то англичанина – Диккенс или Гарди, не помню уже. Старая добрая Англия конца века девятнадцатого, и герой (вроде клерка или чиновника) уходит от жены к другой – поскольку любовь-морковь, вот не могу иначе. Так его столоначальник, узнав, устраивает ему выволочку, искренне негодуя и ссылаясь на высокую викторианскую мораль. Ну а вечером этот Чин с чистой совестью едет к любовнице – поскольку во-первых, он ведь из семьи не уходит, ячейку общества не разрушает, во-вторых, он делает это тайно, то есть не потрясая устоев, и в-третьих, этого стыдится, то есть душой не грешит. А вот этот посмел – и из семьи, и открыто, и себя считая правым – что есть ересь и преступление! Вот примерно таков и кодекс строителя коммунизма, в отношении этого самого – так и в ином времени было, и здесь есть. Короче – очень не хотелось бы в отношении тебя, и какие-то меры принимать.