Когда мы поднялись на четвертый этаж, Малева подвела меня к окну. Когда звук выстрелов усилился, моя романтическая задумчивость рассеялась, и мне таким резким и грубым образом напомнили, в какой тяжелой боевой ситуации мы находимся.

Малева прикладом своего Шмайсера расчистила окно от стекла, и мы оба выглянули в образовавшееся отверстие, осмотрев ситуацию сверху. Пулемет у ворот теперь не был развернут стволом к дороге, ведущей к замку, а наведен внутрь двора. Временами раздававшиеся с этой огневой позиции короткие очереди удерживали партизан прижатыми во дворе. Стрелявшие из винтовок у окон находились этажом ниже нас и в пятнадцати-двадцати ярдах справа от нас. Эти нацистские снайперы не знали, что теперь здесь находились мы, они стреляли вниз по иногда появлявшимся целям. Еще двое были в резерве и заменяли их тогда, когда у их товарищей пустели магазины, и им нужно было перезаряжаться.

Я подумал было открыть по ним огонь, но нам плохо было их видно, попасть в них было сложно, и в любом случае мой Шмайсер был недостаточно точен для того, чтобы ударить наверняка. К тому же, при этом мы ввяжемся в еще одну перестрелку, уступая противнику в численности.

Я сказал об этом Малеве, которая показала мне на гранаты.

«Это гораздо лучше, разве не так?»

«Слишком далеко, точно бросить не получится», ответил я ей.

«Но я могу подобраться к ним поближе», сказала она и указала на телефонные провода прямо под нами, протянутые через двор от здания к зданию. Несколько проводов тянулись из нашего окна вверх, прямо над точкой снайперов.

Я вспомнил ее хождение по канату в пещерах и улыбнулся. Пока она снимала обувь, я сказал ей, что если ее заметят, пусть сразу же возвращается. Я взял несколько немецких гранат-колотушек М24 с длинной рукояткой и подготовил их, отвинтив крышки, чтобы оттуда выпали шарики со шнурами, а затем уложил их в ранец, рукоятками вверх, так, чтобы шнуры не спутались.[56] Она кивнула и надела эту сумку с гранатами через голову, и она повисла у нее на плече.

Затем я помог ей вылезти на карниз, где она встала на проволоку — как ни в чем не бывало, столь же буднично, как если бы я с подземной платформы вошел в вагон поезда.

Двигаясь по проводам, она вскоре преодолела это расстояние между нашим окном и немцами. Положив свой Шмайсер на подоконник, я следил в прицел за нацистскими снайперами, на случай, если они ее заметят, и мне придется прикрывать ее отход.

Но они ее даже не заметили, время от времени паля в цыган внизу, когда те высовывались.

Малева достала из сумки гранату, выдернула фарфоровый шарик, воспламеняющий пятисекундный запал. А затем я стал свидетелем самого невиданного спокойствия в самой стрессовой ситуации, которое я когда-либо наблюдал в своей жизни. Она отсчитала три секунды из пяти, а затем бросила гранату в открытое окно. Видимо, она больше доверяла поставщику, предлагавшему самую низкую цену, чем мы с покойным Ренфилдом.