– Их повез в своей машине сообщник Петренко. Он должен был передать их ему в аэропорту.

– И что же?

– Его там ждали. Наши люди. Куда ж тут денешься?

– И эти деньги, они чьи? – спросил комендант.

– Если бы не показания гражданина Абзианидзе о передаче им денег Алене Флотской, я бы их, честное слово, оставил бы Лидии Кирилловне.

– И правильно. Как компенсацию. Чуть не погибла. Посмотри на физиономию – половина черная, – согласился комендант.

Только тут Лидочка сообразила, что на ее лице должны остаться следы побоев. Она дотронулась до глазницы – ой, как больно!

– Пройдет, – сказал лейтенант, – небольшая гематома, лучше оставить как есть. Ваш молодой организм сам справится.

– Так чьи деньги? – настаивал комендант.

– Я думаю, их получит по суду Татьяна Иосифовна.

– Разумеется, – согласилась Лидочка. – Только, пожалуйста, вы потом мне отдадите шкатулку?

– Не знаю, – честно признался лейтенант. – Она будет фигурировать на суде, и Татьяна Иосифовна может пожелать оставить ее себе.

– Точно пожелает, – сказал комендант.

Лейтенант шагнул в коридор, потом обернулся и сказал:

– Самое главное всегда забываю!

Комендант обернулся – почуял добычу.

Лейтенант невежливо вытолкнул его на кухню и, вынув из «дипломата», положил перед Лидочкой на одеяло плоский пакет в старой газете и мешочек, полотняный, как кисет.

– Желаю скорейшего выздоровления, – сказал он. – До завтра.

Слышно было, как лейтенант что-то говорит на кухне коменданту. Потом хлопнула дверь. Лидочка развернула газету. Газета была хрупкой от старости. В ней лежали две общие тетради столетней давности – дневники Сергея Серафимовича, а в кисете – черепки и черные слитки из Трапезунда. Все-таки лейтенант отыскал их в сарайчике на пепелище – видно, никому они не пригодились.

И Лидочка, спрятав дневники в тумбочку у кровати, поняла, что хочет одного – спать.