– Товарищ… – не увидев знаков отличия, сипло продолжил, – товарищ генерал, второй батальон тысяча семьдесят третьего полка триста шестнадцатой стрелковой дивизии[66]…

– Ты – комбат Рязанцев?! – оборвал доклад Авакумов.

– Так точно, командир батальона старший лейтенант Рязанцев!

– Где лейтенант Сотник? – накаленным голосом спросил у него член Военного совета Западного фронта, занимающий также должность заместителя главы НКВД и начальника охраны тыла Московской зоны. – Где, я спрашиваю?! – Он посмотрел на парня в мокром полушубке с по-восточному круглым лицом. – Ты – Сотник?

– Никак нет! Младший политрук Кудайбергенов…

– Где Сотник? – теперь уже резко спросил Авакумов. – Почему его здесь нет?

– Лейтенант Сотник?..

Комбат, казалось, не сразу понял, о ком речь, кого именно спрашивают этот высокий чин и тот особист, который приехал вместе с ним.

– Так точно, – выпалил он. – Есть у меня такой! Прибыл в часть только вчера с пополнением! Был поставлен на пулеметный взвод! От них связной недавно прибежал!.. Сотник принял командование второй ротой… они все еще удерживают станцию!

– Где именно он сейчас находится?

Комбат, обернувшись, показал в ту сторону, – южнее шоссе – где трещали в снежной круговерти, выстрелы. И, похоже, перестрелка, разгораясь, подобно сухому хворосту, брошенному в костер, лишь усиливалась…

– Вторая рота держит оборону на станции Матренино… это в двух километрах отсюда!

– Что? Почему он не здесь?! Па-ачему, я вас спрашиваю, не выполнен приказ штаба фронта?!!!

Мужчина в генеральской шинели стал расстегивать крючки, как будто ему стало жарко.

Рука уже легла на поясную кобуру… Но тут послышался голос Авакумова:

– Не будем терять времени… они не получили наш приказ!

– Я же приказал дать телефонограмму в штаб дивизии! И двух курьеров лично отправил к Панфилову!!

– Комбат, у тебя есть связь с ротой, которой командует Сотник? – спросил Авакумов. – Провод к Сотнику, спрашиваю, у тебя есть?

– Телефонная связь отсутствует… временно отсутствует! – исхлестанное ветром лицо комбата стало вдруг серовато-белым, как этот валящий хлопьями мокрый ноябрьский снег. – Я прикажу…

– Отставить, – резко сказал Авакумов. – Проехать туда, на станцию, можно? Или немцы уже отрезали вашу роту?