– Извините, я вас перебил. А что дальше-то было? Что сказал моему деду Сталин?

– Вот этого даже я не знаю. Вашего деда… как он был, в чем его вывезли, в чем выхватили из жестокого боя в районе Волоколамска, в таком вот виде привезли сюда, в Волынское.

– Когда это было?

– Ноябрь сорок первого года… Самый разгар битвы за Москву.

– Вот это да… – ахнул Сотник. – Ни дед, ни отец ничего об этом вот эпизоде никогда и ничего не рассказывали.

– Ваш отец мог ничего об этом не знать. Возможно, существовала некая договоренность по части сохранения того давнего эпизода в тайне…

На лице Авакумова на короткий миг появилась странная усмешка. И тут же пропала.

Сотрудник вкатил на террасу тележку. Быстро и ловко накрыл стол скатертью и сервировал для чая с десертом на двух персон. Авакумов и его молодой собеседник продолжили разговор уже после того, как вновь остались вдвоем.

– Так что, наша с вами встреча, Валерий Викторович, не совсем случайна, – сказал Авакумов, отхлебнув из стакана ароматный, пахнущий лимоном и мятой чай. – Но у вас, вижу, есть еще какие-то вопросы?

– Я так понял, что у меня что-то не так со зрением?

– Оно у вас устроено иначе, чем у подавляющего большинства простых смертных.

– Я об этом уже и сам догадался… – Сотник с усилием потер гладковыбритый подбородок. – К примеру, по ходу дежурств я фиксировал то, чего в упор не замечал мой коллега Зимин…

– Вот об этом и речь. Вы способны видеть то, чего не видят, не улавливают не только люди, даже специально подготовленные, тренированные, такие, как упомянутый вами Зимин, но и самая совершенная аппаратура.

– Неужели другие не видят того же?

– Обычные граждане никогда не увидят того, что видели, к примеру, вы. Обычные граждане, товарищ Сотник, никогда не узнают о существовании подобных структур и технологий. А если и узнают, то не поверят.