Для нее эта его боль была как удар в поддых. Она задвинула подальше это ощущение: «Мне не надо этого чувствовать» .

— Ты должна была сказать мне — там, в Дижоне! Я бы… — воскликнул он.

— Перешел на другую сторону? — продолжила она вместо него, стараясь говорить язвительно. Но все же потянулась и взяла его за руку, показавшуюся особенно теплой в холодную ночь. — Когда я об этом узнала, ты уже слинял.

Он крепко сжал ее руку.

— Прости, — сказал он тихо, — какой из меня муж…

Она проглотила резкий ответ, пришедший ей на ум. Конечно, он пустой человек, но когда он наклонился и потянулся к ней, на его лице было искреннее сожаление.

— Ты заслуживаешь лучшего, — добавил он.

Она выпустила его руку и опустилась в холодное кожаное седло. Над головой редкие облака начали собираться и закрывать звезды.

— Я бесплодна, — решительно сказала она. — Так что это конец всему. Не говори мне, что тебе не надо аннуляции брака. Бесплодную жену всегда имеешь право отставить.

— Я вообще не уверен, что мы состоим в браке. Законники Леофрика как раз оспаривают этот факт. — Он повернул коня и поехал назад через открытую площадку.

— Ты — рабыня. Ты моя собственность — поскольку я женился на тебе. Либо же — другой вариант — ты вообще не имела права соглашаться ни на какие сделки, и брак в таком случае считается недействительным. Выбирай. Мне все равно. Действительны церковные узы, связавшие нас, или нет, но эти люди до сих пор полагают, что именно я что-то знаю о тебе. Что-то такое, особенное. Из-за этого они и приволокли сюда именно меня!

Ее охватил смертный холод, и она сказала:

— Фернандо, они собираются меня убить. Один из этих господ. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне уйти.

— Нет, — повторил он. Холодный ветер взъерошил его волосы. Он смотрел на оруженосцев и Витизу, поглощенных охотничьей суетой, и Аш поняла, что он в своем воображении видит белокурого мальчика такого же возраста.

Домашняя сова разрезала темный воздух, как масло, пересекла откос пирамиды и растворилась во тьме.

— Как ты можешь это допускать? Прости, что я тебя ударила, — торопливо проговорила Аш. — Я знаю, ты боишься. Но прошу…

Фернандо покраснел и рявкнул грубым голосом:

— Мне бы свою голову сохранить, пока эти язычники выбирают себе помазанника — другого чертова калифа! Ты не представляешь себе, каково мне приходится!

По рассказам рабов Аш знала, что наверху, во дворце, украшенные лепниной каменные коридоры оглашаются воплями неудачливых претендентов на трон.

— Вполне представляю, — Аш заткнула поводья своей бурой кобылы под обернутое плащом колено и стала дуть на побелевшие пальцы. У нее спирало в груди — от смеха, а, может, и от слез. — Помню, Анжелотти мне как-то сказал: «У визиготов выборная монархия — мы такое назвали бы преемственность по убийству!».