— Вы же собирались провести исследование тела этой женщины. Сделайте то, что хотели. Тогда вам легче станет решить судьбу другой вашей… «дочери». Возможно, тогда ей будет позволено уйти в отставку живой после окончания войны.

Аш услышала оттенок рассчитанной злобы в голосе короля-калифа Гелимера. И подумала: «Это не личное. Слишком злобно для простого оскорбления. Да еще в день его коронации. Слишком мелко. И направлено это совсем не против меня. Цель его злобы — Леофрик, и я думаю, что это конец долгой кампании».

Она почувствовала, что Гейзерих и Тиудиберт отодвинулись чуть назад, оставив ее в одиночестве в первом ряду домочадцев Леофрика. Годфри Максимиллиан всей своей тяжестью привалился к ее плечу; загораживал подходы к ней сзади.

Господин амир Леофрик поднес руки к пряжке пояса, на которой висел длинный кожаный язык, украшенный золотыми кнопками в форме зазубренного колеса. Ей был виден только его профиль — недостаточно, чтобы догадаться, поколеблено ли его внешнее видимое спокойствие.

— Мой король, два столетия потребовались, чтобы создать двух женщин, которые способны на такое.

— И одной хватит. Наша реконкиста в Иберии закончена, скоро мы завершим священную войну на севере; нам, — нарочито неторопливо сказал король-калиф Гелимер, — не требуются ваши полководцы или этот… дар.

Не верю я ему.

В ней разгорелось недоверие, слишком хорошо знакомое ей; такое же недоверие она не раз видывала в глазах мужчин, которым нанесла окончательный смертельный удар: они смотрят на разрез на своем теле, выпадающие кишки, обнажившуюся белую кость и отказываются поверить глазам: «Со мной такого не может быть!».

Аш начала подниматься на ноги. Тиудиберт и Гейзерих повисли у нее на плечах. Видимо, не замечая ее движения, господин амир Леофрик переводил взгляд с людей из окружения короля, стоявших вокруг трона, на Гелимера. Аш заметила Фернандо, стоящего между двумя немецкими воинами, у него — чисто выбритый подбородок и покрасневшие глаза. Толстяк в рясе наклонился к уху короля-калифа Гелимера и что-то проговорил в королевское ухо.

Леофрик сказал мягко, как будто никакого решения еще не принято:

— Наш предсказатель Гундобад писал: «Мудрец не поедает своего семенного зерна, он сохраняет его, чтобы на следующий год получить урожай». Аббат Мутари может процитировать это по-латыни, но смысл очень прост. В ближайшие годы тебе могут понадобиться обе мои дочери.

— Они нужны тебе, Леофрик! — рявкнул Гелимер. — Что ты собой представляешь, без твоих каменных машин и твоих химерических дочерей?