Аш выползла наверх из воды. Ноги у нее были свинцово-тяжелыми. В горле застряли рыдания. Она стояла на четвереньках.
Цвет его промокших насквозь одежд был неразличим в этом золотом отсвете пожара сверху; но она узнала его по обводам спины и плеча, еще бы не узнать, он так часто спал в ее палатке.
— Годфри… — она задохнулась, выплюнула грязь; подумала: «Мне не видно, дышит ли он, надо перевернуть его на бок, выдавить воду из легких…»
Она прикоснулась к нему.
Тело безвольно шлепнулось на спину.
— Годфри!
Она опустилась на колени, с нее потоками текла вода. Одежда ее была пропитана кровью и грязью. От зловония сточного канала у нее кружилась голова. Свет наверху стал меркнуть, треска и гула стало меньше, огню уже нечего было жечь, кроме камня.
Она протянула руку.
Годфри Максимиллиан лежал лицом кверху и смотрел на древний кирпичный свод. Кожа его была розовой в отсветах пожара; щека — ледяной. Каштановая борода около губ чуть раздвинулась, как будто он улыбался.
На зубах у него блестели слюна и кровь. Темные глаза были открыты, взгляд неподвижен.
Годфри…
Его лицо обрывалось у густых косматых бровей. Верхняя часть головы от уха до макушки представляла собой смесь расщепленной белой кости и серо-красной плоти.
— Годфри…
Грудь его не поднималась, не опускалась. Кончиком пальца Аш прикоснулась к глазному яблоку. Оно поддалось. Веко не опустилось, не вздрогнуло. На губах ее появилась тонкая циничная улыбка — насмешка над собой: «Надо же, как долго не умирает надежда. Неужели я думаю, что он еще может быть жив, когда вместо головы у него каша? Я достаточно часто видела мертвых и дотрагивалась до них, пора бы и усвоить».
У него отвисла челюсть. Изо рта бежала струйка черной воды.
Она потрогала неприятно теплую желеобразную массу над его разбитым лбом. Под ее пальцами подался черепок кости, еще покрытый волосами.
— О-о, дерьмо! — она убрала руку, приложила ее к его холодной щеке, к опавшей бородатой челюсти. — Ты не должен был умереть. Только не ты. Ты даже меча не носил. Что за дерьмо, Годфри…
Не обращая внимания на кровь, она снова прикоснулась пальцами к ране, прощупав раздробленную кость до того места, где она раздробилась на мелкие осколки. Мысленно она восстановила картину: падает разбитый кусок кирпичной кладки; Годфри летит, удар о воду; тяжелым обломком кирпичной кладки за долю секунды сносит верхушку его черепа; и он мертв, не успев этого осознать. Все в минуту кончено. И нет человека, нет Годфри.