— Все это — за время пребывания в тюрьме и, несомненно, при плохом с вами обращении? Мадам, вы не перестаете изумлять меня!

… Боль, кровь на полу, нерожденный ребенок; все это настолько ушло в прошлое, что она этого теперь не могла ни ощутить, ни вспомнить.

Аш показала на растущую гору бочонков с порохом.

— Мы не будем возиться со штурмом ворот, мы пройдем прямо сквозь стену — взорвем стену здания. Тогда мы попадаем на первый этаж северо-восточной части.

Граф Оксфорд коротко кивнул:

— И возьмем весь дом?

— Зачем? Он построен как четыре сектора, в центре каждого — свой лестничный колодец, и они между собой не соединены. Окажитесь на верху одной лестницы, и вся она в ваших руках — или вы заперли всех, кто в ней находится. Людей нужно поставить на первом этаже, чтобы удерживать этот сектор дома против остальных. Потом надо будет с боем прорваться на шесть этажей вниз и найти каменного голема…

Она повернулась, соскочила с лестницы, двигаясь неуклюже в плохо подогнанном доспехе и вспотев в своем боевом камзоле на подкладке; спустилась под ледяным ночным ветром в пустой переулок; за ней — Джон де Вир и Дикон. Теперь переулок был освещен совсем тускло — унесли почти все фонари и факелы.

Высокий длинноногий мужчина в кожаной куртке на подкладке, в шрамах от пороховых ожогов вкатывал на штабель последнюю бочку — Анжелотти. Его золотые локоны выбивались из-под металлического ободка шлема.

— Все бочки на месте. У меня еще остался порох. Мы сможем бросать гранаты вниз в лестничный проем.

— Неплохо… — И Аш замолчала.

Она стояла в пустом переулке, над головой у нее звезды южного полушария; слышен звон луков, из которых посылают тучи стрел в фасад дома, но здесь, в переулке, — ничего, ничего, кроме Джона де Вира, ступающего очень осторожно, чтобы его металлические башмаки не высекли искру из булыжников. И невинный штабель маленьких дубовых бочонков, аккуратно сложенный под стеной дома Леофрика.

— Капитан, время не ждет, — к ней подошел Герен аб Морган и с уважением отвесил поклон графу Оксфорду и Дикону де Виру. — Они палят сверху из амбразур и подстреливают моих парней.

— Мадонна, хотите, чтобы я остановил фальконеты, пусть не бьют по воротам? — осведомился Анжелотти, утираясь черной потной рукой. Он взял у Томаса Моргана медленно горящую спичку, и тот быстро удалился. Запал задымился, издавая зловоние. — Или пусть продолжают, пока мы не взорвем стену?

Оба они кричали громко, стараясь перекричать грохот бьющих по стене пушек и отрывистые выстрелы из аркебуз; резко, как кричат офицеры, привыкшие отдавать громкие приказы, полуоглохшие от бряцания доспехов в своих шлемах на подкладке.