Они выжидающе смотрели на нее, ожидая приказа в ту же секунду.

От ужаса Аш потеряла дар речи.

Она смотрела на тех, кто был в переулке, но голосов не слышала.

3

Молчание затянулось.

— Мадам, вы ранены? — Джон де Вир орал, надрываясь в шуме. — Вас пытали? Вы больны?

На лице Герена аб Моргана росло сомнение.

Анжелотти — в свете факелов особенно была заметна красота его перемазанного лица — быстро проговорил:

— Когда я был пушкарем у Хильдериха, мне доводилось стрелять в христиан. Те франки были мне не знакомы. Но когда я вернулся в христианский мир, первое время у меня не хватало духу воевать с визиготами — потому что я мог попасть в тех, кого знал лично.

— Дерьмо. Вот ведь дерьмо, — Аш протянула руку к пушкарю-итальянцу. — Ангелок, я никогда раньше… это первый раз в жизни, когда мне придется нападать на тех, кого я знаю лично…

С кем я делила кров. И с трудом договорила:

— У меня в Доме Леофрика остались кровные родственники.

— Родня? — Это вывело Анжелотти из его византийского спокойствия.

— Ну да, они рабы, — твердо проговорила она. — Но все же это родня. Других нет.

Она видела, как ошарашен Дикон де Вир, возбужден в ожидании сражения; у его старшего брата — лицо спокойное, заинтересованное; Герен переминается с ноги на ногу и почесывается под рейтузами; Анжелотти — тот просто растерялся.

Виоланта. Леовигилъд. Даже Алъдерик, даже ариф, даже эти чертовы крысы; я с этими людьми знакома; если они в доме, если не погибли при толчках земли, они — на моей совести.

— Дорога свободна! — завопил Каррачи с дальнего конца переулка. — На три улицы отогнал наших! Командир, давай сюда, и мы взорвем их к чертям собачьим!