— Да, сэр…

— Прощайте. — Артем взял рацию за антенну, размахнулся и ударил ею о стенку.

* * *

— Сдавайтесь, беляки! — крикнул майор.

— Много чести, — пробурчал Деев.

Он был недоволен результатами штурма. На одного убитого крымца приходилось по десантнику. Можно было бы обернуться и лучше.

По-хорошему, не стоит брать пленных. Одна граната в этот гараж — и все, хана. Братская могила.

Да. И для капитана Асмоловского — тоже.

А если белые врут? Если он уже мертв?

— Даю минуту! — крикнул майор.

* * *

Страх появился позже, когда немного отпустила усталость. В тот момент страха не было — было просто сомнение относительно своей способности встать, открыть рот и что-то сказать. Он чувствовал себя оловянным болваном на морозе: тронь — рассыплешься.

Он устал.Пусть это закончится — как угодно, но закончится…

От него больше ничего не зависело. Почти ничего: собственная бренная жизнь и жизни этих семерых — шесть резервистов изз Партенита и Никиты и Глеб.

Через сорок минут здесь будет Карташов со своими. А красные через какое-то время окажутся в той же ситуации, в которой сейчас находятся они: три патрона на шесть человек. Шесть человек, четверо из которых — резервисты, не кадровые военные. Их ждут дома матери, жены, дети. У кадровиков тоже есть семьи, но кадровик хотя бы в теории знает, что в своей постели он может не умереть…

Нет мне оправдания, подумал он. Удержи я гору — и нашим не пришлось бы ее штурмовать. Сколько жизней можно было бы спасти…

— Ваше благородие, — прохрипел Мухаммеддинов, слегка стуча зубами, — Мы ведь не сдадимся… Мы умрем, но не сдадимся…

— Заткнись, челло. — Артем щелкнул обоймой «беретты», которая, как он ни щелкай, пуста и пустой останется. — Не болтай глупостей. Через сорок минут здесь будут наши. Нет смысла умирать, если очень даже можно жить.