— Он сказал «Поехали», он махнул в Израиль! — пошутил майор Востряков. Вместе засмеялись. Самолет тяжко тронулся с места по бетонной ленте, пополз вперед, набирая скорость и теряя тяжесть…

Летим бомбить Сары-Булат. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Вот тебе и мирное присоединение, и белка, и свисток…

— Воздушная тревога, — прозвучало в наушниках. — Воздушная тревога…

А, черт! Белые!

Заметались над авиабазой прожектора, в небо, как в копеечку, ушли несколько ракет…

— Трах-тарарах этих стратегов! — заорал Востряков. Вчера вечером сказали, что бояться нечего — все крымские аэродромы разрушены во время боев, в воздух понимаются только «Харриеры» ПВО.

— Двести девяносто первый, взлет! — забился в наушниках вопль руководителя полетов. — Двести девяносто второй, взлет! Взлет, еб вашу мать!

Как сабля, как пуля, как карающий меч прошел над ВПП четырехкратный железный рев. Мелькнули стремительные силуэты — и прямо впереди взлетная полоса вздыбилась, брызнула в небо бетоном, огнем, щебнем и черт знает чем еще.

Точка возврата была уже пройдена самолетом. Гудимов теперь мог только взлететь или погибнуть.

На себя! Штурвал — на себя!

В метре от рваного края ямы передние колеса шасси оторвались от земли, самолет круто пошел верх, и тут же дернулся от попадания ракеты. Не дожидаясь, пока накренившаяся земля сомнет его в смертельном объятии, капитан Гудимов дернул Тот Самый Рычаг. Пиропатроны отстрелили фонарь кабины. Стотонное небо навалилось на грудь, выжимая легкие, как тряпку. Гудимов потерял сознание и не услышал грохота взорвавшихся баков и боекомплекта своего Су-24.

Этот взрыв спас ему жизнь. Горячим ветром ударной волны его отшвырнуло почти на безопасное расстояние, и парашют раскрылся там, где не мог ни загореться, ни попасть под огонь своих же зениток.

Майору Вострякову повезло значительно меньше — его раздавило в столкновении двух ударных волн.

Но хуже всего пришлось тем летчикам, чьи самолеты, едва выведенные на летное поле, угодили под удар второго звена «корсаров». Эти люди успевали осознать весь ужас своего положения и всю меру своей обреченности прежде, чем погибали от взрыва вражеских и собственных бомб.

Coup de grace оказался взрыв топливных складов — случайно туда угодила бетонобойная бомба. Авиабаза в Бердянске вышла из строя, самое меньшее, на три дня.

Налетчиков догнали над самой серединой Чонгарского пролива, где давний спор между штурмовиками и истребителями получил основание для перехода в открытую вражду, хотя файтеры не были виноваты — их ракеты «воздух-воздух» имели меньшую дальность поражения, чем Р-40 советских МИГ-25, вылетевших из Днепропетровска. Стормеры, в общем-то, сами расслабились и опоздали с противоракетным маневром. Двое из них получили свое, и пилотам, успевшим катапультироваться, пришлось несколько часов проболтаться в еще довольно-таки холодной морской воде, ожидая спасательного вертолета. Конечно, истребители устремились в погоню, но у МиГов и скорость была выше, так что победили они всухую.