Контракт, подумала она, может закончиться хоть завтра. Она протянет два месяца — не больше. Потом надо будет давать объяснения. Увольнение по состоянию здоровья. С учетом сложившихся обстоятельств — без права на военную пенсию, только с одним социальным пособием.

— Арт, не валяй дурака.

— Я не могу здесь остаться. Действительно не могу.

— Послушай! Послушай меня внимательно! Ты русский язык понимаешь? — Она сняла с плеч его руку, села. — Я беременна.

— Что?

— Я беременна. I am pregnant. Soy o prenado… На каком языке тебе еще сказать?

— Не надо. Я понял.

Он сел рядом с ней, сжал руки между коленями… Сломанную голень, как и тогда, два года назад, туго обтягивал эластичный бинт, косая рана через лоб заклеена пластырем, правый бок рассажен… Гадкий мальчик, опять весь в синяках…

— Когда ты приезжал ко мне в полк, ты прихватил с собой даже зубную щетку. Только презервативы забыл.

— Нет. Не забыл. Не взял.

— И теперь смываешься?

— Да. Я смываюсь, Тэмми. Я больше здесь не могу.

— Так что мне делать? Скажи, что нам делать?

Артем потер пальцами виски.

— Я… не могу приказать тебе сохранить ребенка. Я могу только просить.

Прекрасно, замечательно. Вот вам столетия борьбы женщин за право планировать семью. За что боролись, на то и напоролись. Теперь вся ответственность лежит на нас. Первая расцарапаю морду тому, кто скажет, что сразу после месячных забеременеть нельзя. Очень даже можно…

— Уточни. Я буду растить здесь ребенка, а ты куда-то уедешь?

— Мы поедем вместе…

— Просто замечательно. А как насчет такого варианта: никто никуда не едет?

— Тэм, я не могу.