Улыбка и слезы… Бурцев узнавал жену — свою прежнюю Аделаидку. Настоящую, самую что ни на есть.

Княжну оставили за дверью. Сунули в руки папку Гиммлера.

— Жди, — шепотом приказал Бурцев.

К пулеметчикам гауптштурмфюрера они вышли вдвоем с брави.

Спокойно. Уверенно.

Шаг, другой…

Джеймс Банд'– улыбающийся, безоружный. Только правый рукав чуть топорщится. А балахон перемазан кровью. Бурцев — без плаща, с топхельмом на голове. Иссеченный доспех тоже обильно запятнан свежими красными потеками.

Левая рука придерживает трофейный «шмайсер». Ремень пистолета‑пулемета перекинут через наплечник — если потребуется, можно пальнуть от живота. Но это — нежелательно. Желательно — чтоб без лишнего шума.

Правая — лежит на рукояти меча.

— Что случилось?! Где господин гауптштурмфюрер?! – Настороженный голос и взгляды.

Немцы пялились на их окровавленные одежды и тянулись к пистолетам. Не успеют!

Еще шаг.

— Там, — неопределенно мотнул капюшоном брави.

— Отдыхает ваш гауптштурмфюрер, — прогудел из‑под шлема Бурцев.

— А‑а‑а… О‑о‑о…

И больше — ничего.

Джеймс пырнул кольтелло. Бурцев взмахнул мечом. Два тела сползли под треногу МG‑42. Чисто…

— Аделаидка, выходи! — позвал Бурцев.

Сталь наскоро вытерта об эсэсовскую форму. Полуторный рыцарский клинок скользнул обратно в ножны. Кольтелло скрылся в рукаве брави.

Дальше был знакомый коридор к хронобункеру. Только в этот раз тихо пройти не удалось. Вот незадача‑то — из бокового хода вывалил патруль. Обход совершали всего‑то двое фрицев. Но оба оказались в паре десятков метров. Мечом не достать, для метания ножа дистанция тоже не самая подходящая.