Вечером пришли его искать.

Помощник квартального мастера, к которому столько раз ходил на поклон доктор Фицпатрик, выбивая положенный Светлане паек жены офицера флота, – с ним два бандитского вида субъекта в красных фуражках-бескозырках, с золотыми цепями на грязных шеях, и крысоподобная женщинка, неопрятная и пронырливая, очень опасная… и два солдата – эти ни во что не вмешивались, стояли у двери, и все.

Их всех отвлек, к счастью, подвал, которым не пользовались с весны и – благополучно потеряли ключ. Не дожидаясь, пока ключ найдут, бандиты злорадно сбили замок – и долго потом обшаривали захламленные двухэтажные подземелья. А при обыске самого дома спасла дичайшая – неэвклидова, смеялся отец – планировка помещений. Каморку, примыкавшую к ванной комнате, сыщики не смогли ни увидеть, ни вычислить. Они ушли, злые, дальше – а Светлана, взяв веник, обмерла: к венику прилипла кровавая тряпица… Впервые в жизни она упала в настоящий обморок.

Конец вечера прошел гнусно. Билли ревел, она тоже ревела и ко всем цеплялась. Отец, наконец, заперся в своей комнате, доктор попытался вступиться за него – и получил в ответ все, на что способна злая и перепуганная до смерти женщина. Оставшись одна, она налила себе полстакана бренди и выпила крупными глотками, как остывший чай. Вскоре – поплыло перед глазами, она уронила голову на скрещенные руки – и застыла…

Смерть опять ласково потрепала ее по щеке.

Их повесили бы всех – даже маленького Билли. За укрывательство террориста и шпиона наказание было одно. А Левушка – да, он именно шпион и террорист. Убийца. Из тех, кто охотился в ночи за мастерами и их подручными, за офицерами у них на службе и за Бог знает кем еще; в школе, куда Светлана приходила три раза в неделю, шепотом рассказывали очень странные вещи. Но почему-то той ночью никак нельзя было не пустить его в дом… стук в окошко и слабый прерывающийся голос: «Светлана Борисовна… это я, Лев Каульбарс… вы меня помните?..» (Еще бы не помнить…) И уж подавно нельзя было выдать его трудовикам, спасая себя, спасая Билли… Ничего не понимаю, подумала Светлана.

Ночью громыхало совсем рядом – она не слышала.

Утром в доме какие-то люди говорили по-русски.

Измятая и растрепанная, она вышла в холл. Доктора обступили четверо в черном – морская пехота. С английским у них было не очень, а доктор от волнения путался в своем своеобразном русском.

– Господа, нельзя ли потише? – хрипловато сказала она. – Вы разбудите ребенка.

Все обернулись и посмотрели на нее, как на заговорившую кошку. А у Светланы вдруг громко ударило сердце…