Туров ненавидел танки.

Он ненавидел их так, что с трудом мог сдерживать себя. Странно: он вырос в военном городке под Читой, рядом с танкодромом. Уж можно было бы привыкнуть и не замечать…

Впрочем, сейчас он лишь знал, что ненавидит их. Чтобы почувствовать эту ненависть, следовало сделать несколько шагов – тогда наружу выступит и тот маленький Туров, который эту ненависть испытывает – только ее, ничего кроме…

Даже сыновьям своим игрушечные танки, все эти замечательные зеленые пластмассовые тридцатьчетверки и КВ, он не покупал – чем заслужил немалое их неодобрение, Которое пришлось преодолевать настоящими шпагами…

Оружейного двора «Ческидов», кстати. Поставщика Ее величества. Это вам не хрен собачий…

Будь у этих один-единственный занюханный бомбардировщик… Туров даже зажмурился от непонятного удовольствия. Двадцать танков, двадцать пять БМД, четыре «шилки» – борт о борт с полусотней бензозаправщиков, двумя десятками «уралов» с боеприпасами и взрывчаткой… И правда – далеко ли до беды? Бросит кто-нибудь окурок не в ту бочку… На негнущихся ногах он зашагал к штабному автобусу, кто-то – силуэтами на фоне огня – шел ему навстречу, а череда маленьких пустотелых Туровых протянулась за ним и покачивалась на весу, как гирлянда воздушных шариков…

В небе планеты Венера тоже плыл воздушный шарик. Серебристый, маленький, он был здесь, в багровом мраке, чужероден и нелеп. Немного выше начиналась пустота, внизу – ждала раскаленная докрасна бездна… Рано или поздно он устанет сопротивляться и рухнет в нее. Но пока что он плыл – бесконечно одинокий, обреченный на скорую гибель и забвение.

2

2

Она ненавидела себя – такую. Полагалось быть безутешной, горько рыдающей, заламывающей руки… Она же вместо этого суетилась, искала для поминок хотя бы пару кур (все устроили матросы Завитульки, но она все равно суетилась), гуляла с Билли, читала ему короткие глупые стишки из старой пухлой книги без переплета («Три очень милых феечки присели на скамеечке и, съев по булке с маслицем, успели так замаслиться, что мыли этих феечек из трех садовых леечек», – и Билли хохотал во все горло, и его мелкие мышиные зубки – но полный рот, полный рот зубов, восхищались почему-то все, – зубки сияли. «Дедя?» – звал он, но и тогда Светлана не плакала…), с кем-то встречалась и разговаривала спокойно и даже почти весело… ах да, с кавторангом Ивановым, он тоже служил с папой, но в мятеже не участвовал… это тогда он был кавторангом, а сейчас уже контр-адмирал… Два события: смерть отца и приход своих, – сделались ужасно неравноценными: первое казалось гораздо мельче второго. Она хорошо знала, что на самом деле это не так, что придет время – и тогда она почувствует все так, как должно… Ничего не помогало.