— А казна-то у Ивана Ивановича была большая? — спросил я, глупо тараща глаза на замечательно умного родственника.

— А тебе-то что за дело, не знаю, как тебя звать, величать? — сердито спросил он.

— Мое дело известное, сторона, только если казна велика и в сундуке хранилась, так его еще ночью увез один человек. Как Иван Иванович, значит, уехал, так он в карете и увез!

— Кто?! — закричал «дядюшка», срываясь на визг. — Кто увез?

— Так тот боярин, что вчера с постельничим тайно разговаривал, — развернуто объяснил я управляющему, по чьему следу послать родственника.

— Кто такой, почему я не знаю? Зовут его как?! — вскочил тот.

— Имени не знаю, он мне не назывался. Вот может Василий Григорьевич вспомнит.

— Васька, ирод, вспоминай! Кто казну украл, тот и Ваньку убил! Ах, враги рода человеческого, Сатанаилы проклятые! Говори, что ты молчишь, как пень!

— Я тоже его по имени не слышал. В карете он приезжал, в боярском платье. Лошади белые, а сам роста небольшого, но в большом дородстве. Даже солиднее тебя, дядюшка будет!

— А, так вот это кто! Я так на него сразу и подумал! Ну, смотри он у меня! Сам воровать заречется и детям накажет! Будет ему еще на земле геенна огненная! — кричал «дядюшка», выбегая из горницы.

Мы понимающе переглянулись.

— Интересно, — спросил я, — как твой дядюшка сюда попал? Ворота ведь на запоре, а привратники после зерни и пьянки спят беспробудным сном. Неужели при такой солидности через завал перелез?

— Дядя Матвей, не то, что за сундук с золотом, за медную копейку сквозь игольное ушко пролезет, — объяснил ожесточенный племянник.

— Кстати о серебре и злате. Нужно его, пока не поздно, отсюда увезти.

Управляющий смутился и посмотрел на меня с осуждением.

— А что, деньги не постельничего, и все равно попадут в руки плохим людям. А ты подержишь их у себя до нужного времени, а потом отдашь на благое дело, — договорил я.

Такого варианта дележа краденого он не предвидел и задал понятный вопрос:

— А ты?..

— Мне деньги не нужны, возьму немного на расходы, а то я последнее время совсем издержался. Остальные ты увезешь к себе в вотчину и там спрячешь, — оживился я от предстоящего действия. — Веди в хозяйскую светлицу, они у него там, в сундуке лежат.

— Ты-то откуда знаешь?