— Что делать, — невольно усмехнулся и я, — есть еще женщины в русских селеньях! — И закричал в открытую дверь: — Быстрее одеться можете, мы уходим!

Будто в ответ из бани медленно вышел красный как рак Сидор и повалился на колени:

— Прости нас, дядя Алексей Григорьевич, благослови, нам с Прасковьей теперь друг без друга не жить!

Что тут было делать! Пришлось впервые в жизни выступить в роли патриарха.

— А сама Прасковья что думает? Согласна? — спросил я.

— Согласна! — пискнула из-за двери девушка. — Сидор мне больше жизни люб!

Теперь уже я начал смеяться. Рядом покатывался управляющий.

— Ну, что с вами делать! Если любите друг друга, благословляю вас, дети мои, живите в мире и согласии, плодитесь и размножайтесь! А теперь бегом за нами, а то голов не сносите! А ты, бабушка, передай эту ефимку Алексею, пусть купит себе новую лошадь! — сказал я, бросая в подол старухи серебряную монету. После чего мы с Василием подхватили сундучок и быстрым шагом направились к пролому.

— Ну, девка, ну, огонь! — то ли восхищаясь, то ли ища сочувствия, повторял управляющий. — Нет, это надо же!

Маломерная мохнатая лошадка понуро стояла в придорожном бурьяне и лакомилась пыльной травой.

— Вот тебе и скакун! — сказал я. — Зовут его Сивка-бурка!

— Ты думаешь, на нем можно ехать? — с испугом спросил Василий.

— Ты что, коняга хорошая, сундук легко увезет! Зато никто тебя не остановит. Рви траву, нужно его прикрыть, чтобы его не было видно.

Василий мою мысль понял, кивнул и принялся рвать траву. Пока мы с ним маскировали сундучок, подошли счастливые молодые. Прасковья застенчиво тупила глазки, а все ее недавние любовники смотрели на нее разными взглядами. Бывшие, надо сказать, не очень ласково.

Пока мы тащили сундук и перебирались через завалы рухнувшей стены, я почти успокоился. В конце концов, все, что ни делается, к лучшему. Перспектив у наших с ней отношений не было никаких. Тем более, в связи со вскрывшимися обстоятельствами. Я имею в виду не только случай в бане, а мое шаткое положение в обществе.

— Вы что делаете? — стараясь казаться независимым, спросил Сидор.

— Траву рвем, — холодно ответил я.

— А… — разочаровано протянул он.

— Значит так, — начал я инструктаж или, лучше сказать, свое последнее слово. — Мы с Василием Григорьевичем остаемся здесь, вы возвращайтесь в Москву. Твои родители уже, наверное, сходят с ума от беспокойства, — сказал я парню. — А ты, — обратился я к Прасковье, — найди Ваню и передай, что я в Москву не вернусь. Пусть сам устраивается, деньги у него на первое время есть. Ваш бывший управляющий у Вани под арестом, можешь делать с ним все что хочешь. Ты уже, судя по всему, большая девочка!