Неизвестно, о чем Елена беседовала с Всеволодом, но вернулась в гостиную она минуты через три, притом одна, а Павел кресло для нее оставил пустым.

— Он уже поехал. Он понятливый. Ты, Георгий, не волнуйся, это совершенно наш человек. У вас, государь, редкий нюх на людей.

Дверь открылась, на пороге возник швейцар.

— Просит доложить о себе доктор медицинских наук Эдуард Феликсович Корягин!

Шелковников полез за вторым платком. Тестя он тоже здесь никак не ждал. Такой, видимо, день. Из огня да в полымя. Слава Богу, развязался с милиционерами, будут сейчас осложнения с попугаями.

Эдуард Феликсович и впрямь явился сегодня в Староконюшенный собственной персоной. Причем сделал это на свой страх и риск, выяснив, куда именно полагается идти и когда — даже не у старшего зятя, а у одуревшего от кулинарных потуг нынешнего своего внеслужебного положения Аракеляна. Все началось на прошлой неделе, когда в дом закатился Ромео, один, конечно: молодую жену оставил где-то протрезвляться. Дома был, по счастью, опять один дед — это новоиспеченного принца несказанно обрадовало. После первых лобзательно-приветственных акций Ромео, не долго думая, вручил деду копенгагенский подарок, ящичек с яйцом. Пропажи датских писем дед не обнаружил, это Ромео прочел по глазам деда. Сердце деда, признаться, дрогнуло, когда он понял, что внук привез ему яйцо. Но стоило ему ящичек открыть сердце так же и упало.

— Это чье яйцо? — грозно спросил дед. — Твое?

— Твое… — растерянно ответил внук.

— Мои все при мне! — еще более грозно произнес дед. — Я тебя чему учил? Чье, спрашиваю, яйцо? Какой птицы?..

— Попугая… Так я думал, так мне продали…

— Ты видел когда-нибудь яйцо такого размера у попугаев? Такое огромное видел когда-нибудь?

— Я думал — это очень большой попугай, поэтому и яйцо большое… Ну, такой же большой, как мамонт против слона… — у Ромео от дедовой атаки в речи вдруг прорезался отцовский акцент, хотя он, как и младшие братья, по-армянски знал две буквы и три слова.

— Мамонт? — взревел дед, — Мамонт! Яйцо мамонта, значит, мамонтовое?

— Дед, чье тогда это яйцо? Дорогое же! — совсем растерялся Ромео. Но растерялся, как ни странно, и дед.

— Там поглядим, высижу сперва, — дед повертел яйцо, — попробую.

Ромео сильно заторопился, похоже, с остальными родственниками он не очень стремился свидеться. Дед определил яйцо в инкубатор, стоявший у него в попугайном чуланчике, там, где он учил попугаев разговаривать. И решил, что, кто бы из яйца ни вылупился, пусть он в доме поживет, хоть гусь, хоть канарейка. Вылупления ждать пока было рано. Но ясно было деду, что никакой это не попугай. И тем его обычная мрачность только усугублялась.