Генерал поднялся над уровнем сектора трансформации и уперся в дверь с несколькими иероглифами на ней. Форбс не сразу сообразил, что случайно приехал в гости к своему единственному медиуму. Совместив дверь лифта со входом в кабинет, генерал тяжело поднялся и постучался.

— Прошу, прошу, — послышалось из-за двери. Даже голос медиума звучал так, что было ясно: этот человек живет с закрытыми глазами.

Медиум приглашал. Генерал на плохо гнущихся ногах прошел в кабинет Ямагути, восьмигранное помещение, на удивление пустое, — ни свитков на стенах, ни окон в сад, — только сам хозяин за пустым письменным столом, кресло напротив, поблизости — малый журнальный столик, а на нем всего лишь простая ваза с тремя веточками цветущей сакуры. Летом! Похоже, отношения у медиума с магами были попроще, чем у начальства. Кто в последние дни июля мог заставить цвести вишню? Бустаманте? Альфандега? Тутуила? Наверняка не Цукерман, а прочим магам такое вообще не по силам. Надо полагать, работал здесь Тофаре Тутуила. Это у него страсть к цветам. Отмечал, небось, присоединение Самоа к Соединенным Штатам? А почему к начальству не зашел? Тут Форбс вспомнил, каково теперь отыскать начальника в его странствующем кабинете, отпустил самоанцу грех непочитания начальства, и тяжело сел против японца. Японец поменял с прошлой встречи очки, завел еще более толстые стекла — зрение его, видимо, ухудшилось. Но глаза его были закрыты, конечно.

— Добрый день, Ямагути-сан.

— Добрый день, Артур-сан.

— Смею ли предположить, Ямагути-сан, что вы пребываете в добром здравии и продолжаете проводить многозначительные собеседования с высокочтимыми духами?

— Разумеется, Артур-сан. Признаться, в последнее время я пристрастился к общению именно с такими духами, которые хранят мудрость, ныне утраченную в бренном мире. Например, сегодня я имел собеседование с духом прославленного путешественника Марко Поло.

— Не тот ли это самый венецианец, — оживился генерал, — который в тринадцатом веке был губернатором провинции Южная Цянь, однако потом почему-то возвратился в Европу?

— Именно он, именно он. Я взял на себя смелость вопросить его о причинах такого недолжного, на первый взгляд, возвращения. Выяснилось, что прославленный путешественник обладает редким во все времена даром дальней предикции. Завтрашний день или будущий год всегда оставались для него неведомы, однако о грядущих веках он и в прежние времена, и в нынешние имел и имеет самое подробное представление. Именно поэтому он возвратился в Европу. Он предвидел, что, если бы он не возвратился, то жители Европы… Как это он выразился? Я не могу воспроизвести его речь точно, мы ведь беседовали с помощью китайского письменного языка камбун… Приблизительно он сказал, что если бы он не возвратился, то в Европе — простите, Артур-сан — до сих пор вкушали бы буйабес при помощи сабо… Точней, минестроне при помощи сандалий… Ах, генерал, я не могу точно передать его слов. Короче говоря, европейцы без него, быть может, до сих пор не открыли бы Америку.