Он кашлянул, и Царица Варя, наверное, притворно, встрепенулась — она, знавшая о приходе Николая, была готова к его появлению. Тотчас поднялась со стула, шагнула к нему с обворожительной улыбкой и сделала глубокий реверанс.

— Ваше величество, я благодарю вас за оказанную мне честь. В моем доме — император России!

Николай, услышав в голосе женщины наигранность и даже легкую фальшь, негодующе взмахнул рукой.

— Ах, оставьте, пожалуйста, ваше паясничанье! Я у вас не за тем, чтобы выслушивать всякий вздор. Я знаю наверняка, что мой сын Алексей удерживается вами, а вот почему, я понять не могу! Может быть, вы, как обладающая склонностью ко всякого рода… экспроприациям, хотите потребовать выкуп за его освобождение? Что ж, я не против — сколько вам угодно получить?

Он говорил подчеркнуто грубо, хотя облик Красовской заставлял его делать это принужденно, но, что странно, Варвара Алексеевна не обиделась её прекрасно изогнутые брови поднялись, словно в удивлении, полные губки дрогнули, раскрылись, обнажая ряд ровных, точно отсеченных по натянутой нитке, зубов, и Красовская беззаботно, заливисто расхохоталась:

— Ах, какой вы строгий, Николай Александрович Романов, бывший государь всея Руси! Ну прямо истинный император, безо всякой подделки! Я вас именно таким и представляла — властным, нетерпеливым, гордым. Только… только зачем же вы расстались со своей бородой, которая так была вам к лицу? Что, испугались? Думали, каждый на улице пальцем тыкать будет, говорить: "Вон царь пошел"?. Напрасно. Этот шаг не делает вам чести, впрочем, это дело вашего вкуса — не нам, вашим бывшим подданным, судить вас, государей. Но вы спрашиваете, почему я удержала у себя Алешу? Почему? — И Варвара Алексеевна, глядя на Николая немного исподлобья, что делало её взгляд чрезвычайно страстным и выразительным, медленно пошла навстречу. — Я бы отпустила его сразу, если бы Алеша не был так упрям и не отказал мне в маленькой просьбе…

— Ну, и о чем же вы просили? — смягчаясь, попадая во власть обаяния этой странной женщины, спросил Николай.

— Когда я убедилась в том, что Алеша настоящий сын настоящего императора России, бывшего, конечно, — прибавила Красовская, таинственно и томно улыбаясь, — я попросила его только об одном: вызвать вас запиской, пригласить сюда. Но он, наверное, боясь меня, этого дома, отказался исполнить мое поручение… нет, не поручение — просьбу.

— Да и как же не бояться вашего дома, не бояться вас, — насмешливо улыбнулся Николай. — Ведь вы расправились не с одним моим подданным вашими жертвами были многие, и всего лишь потому, что они являлись слугами царя. Теперь же вы притворно кланяетесь тому, кого когда-то хотели казнить. Вы что же, серьезно думали, что, убив меня лично, вы покончите с монархией? Я прекрасно знаю, что вы находитесь в тесных дружеских отношениях с видными большевиками, с нынешними правителями Петрограда. Вам что же, недостаточно славы? Вам понадобилось поиздеваться над униженным, оплеванным, едва не убитым царем? Вы хотите, чтобы я стоял перед вами на коленях, лил слезы и молил вас отдать мне сына? Похоже, я прав — женщинам с таким бурным прошлым, как ваше, нужны острые ощущения. Но не надейтесь — я не буду унижаться. Если вы не отпустите Алешу, в эту квартиру придут чекисты, и тогда вам придется отвечать, и не только за насильное удержание в своем доме ребенка, но и за кое-что другое!