Бланка сокрушенно покачала головой:

— Ты бессердечная, кузина. На кого же, как не на тебя, потратил он эти деньги. На все эти роскошные и безумно дорогие подарки… — Она вздохнула. — Да разве в деньгах дело…

— Помолчи, Бланка! — вскипела Маргарита. — Мне и без твоих комментариев тошно.

— А меня тошнит от твоей черствости! — огрызнулась кастильская принцесса. — И от твоего самодурства. Такой закоренелой эгоистки, как ты, я еще не встречала. Ты любишь только себя, до других тебе нет дела. Ради тебя Рикард готов был на все, а ты… ты использовала его, забавлялась с ним, как с игрушкой, пока он тебе не надоел, а затем без сожаления вышвырнула прочь, едва лишь у тебя появился новый кумир. — Тут Бланка выстрелила в Филиппа глазами, и в ее взгляде тому почудилась ревность. — Тебе и в голову не приходило, что Рикард такой же человек, как и ты, и его боль не менее реальна, чем твоя. Если кто и виноват в том, что едва не случилось, так это ты со своей жестокостью.

— Нет, вы только поглядите, какая защитница нашлась! — с издевкой произнесла Маргарита. — Так что же ты здесь сидишь и попусту треплешь языком? Ступай-ка лучше к Рикарду, помоги Елене утешить его и заодно присмотри за ней самой — как бы она не перестаралась в своем рвении.

Перебранка между принцессами грозила вылиться в крепкую ссору. Поэтому Филипп, не долго думая, стукнул кулаком по столу и громко сказал:

— Ну, все, хватит! Что вы, как дети! — Он помолчал, давая принцессам время успокоиться, затем продолжил: — Дорогие кузины, я прекрасно понимаю, в чем действительная причина вашей раздражительности, и прошу не вымещать свое дурное настроение друг на друге. Давайте лучше перейдем к делу.

— Вот именно, — отозвалась Маргарита. — Поговорим, наконец, о Матильде.

Бланка кивнула:

— Да, пора уж. Вы начнете, Филипп?

— Пожалуй, да. Прежде всего, я хотел бы выразить свое сожаление по поводу случившегося. Безусловно, я признаю, что поступку господина де Шеверни нет оправдания, но вместе с тем настаиваю на непредвзятом отношении к нему и прошу учесть смягчающие его вину обстоятельства.

— А разве он заслуживает этого? — осведомилась Маргарита.

— Ну, разумеется, принцесса! Даже самый закоренелый преступник вправе рассчитывать на справедливый суд, — назидательно произнес Филипп, украдкой поглаживая ее ногу. — Тем более, что я не считаю господина де Шеверни преступником.

— Ах так! — не удержался от негодующего восклицания Монтини. — Кто же он тогда?

Филипп смерил его ледяным взглядом:

— К вашему сведению, милостивый государь, господин де Шеверни выразил готовность встретиться с вами в поединке и позволить вам без труда убить себя. Но, боюсь, это не будет выходом для вашей сестры, да и вам не сделает большой чести. — Он повернулся к Бланке: — Вас можно на пару слов, кузина? Вы не возражаете, Маргарита?