— Нет уж, это вы извольте прекратить строить из себя святошу, — огрызнулась Маргарита. — Лицемер несчастный! Будто бы я не читала ваши «Рассказы старой сводницы», в которых вы бессовестно подражаете Бокаччо.

Тибальд покраснел.

— Это… знаете ли… — пристыжено пробормотал он. — У каждого есть свои грехи молодости. Десять лет назад — тогда мне было шестнадцать, — и я…

— Тогда вы лишь недавно потеряли невинность, но сразу возомнили себя великим сердцеедом и большим знатоком женщин. Я угадала?

— Ну, в общем, да.

— Так почему бы вам не переписать эти рассказы с учетом накопленного опыта. И добавить к ним новеллу про Красавчика с Бланкой — если хотите, ее мы напишем вместе.

— Гм. В таком случае, у нас выйдет не новелла, а поэма.

— Тем лучше. И на каком языке мы будем ее слагать — на галльском или французском? Но предупреждаю: французский я знаю плохо.

Тибальд хмыкнул:

— А разве есть такой язык?

— А разве нет? — удивилась Маргарита.

— Конечно, нет. То, что вы называете французским, на самом деле франсийский — на нем говорит Иль-де-Франс, Турень, Блуа и Западная Шампань. В разных областях Франции разговаривают на очень разных языках — анжуйском, бургундском, нормандском, бретонском, лотарингском, фламандском…

— Ой! — с притворным ужасом вскричала Маргарита. — Довольно, прекратите! У меня уже голова идет кругом. Боюсь, вы меня не поняли. Говоря о французском, я имела в виду язык знати, духовенства, в конце концов, просто образованных людей.

— То есть, франсийский? Но, увы, он явно не дотягивает до уровня общефранцузского языка.

— А какой же дотягивает?

— Никакой.

— Да ну! — покачала головой Маргарита. — И что же с вами, бедными французами, станется?

— Ясно что. Когда-нибудь все французы станут галлами.

Маргарита удивленно подняла бровь:

— Вы тоже так думаете?