– Вот и довелось встретиться вновь, хранильник, – заметил воин и вышел из тени, подставив лицо полуденному солнцу.

– Здрав будь, князь Черный, – произнес Миронег обычное придворное приветствие, только потом подумав, как нелепо оно звучит по отношению к человеку, умершему много веков назад.

– Благодарю, хотя пожелание несколько запоздало.

В голосе князя звучала насмешка, но бледное лицо оставалось серьезным и неподвижным. Как и полагается лицу покойника, собственно говоря. Князь, изящно отставив одной рукой меч в сторону, провел ладонью другой перед собой и произнес:

– Прекрасное место для беседы, не правда ли?

Миронег, багровея от еще одной допущенной неловкости, быстро соскочил с коня. Только равный может говорить с князем, оставаясь в седле, да и то рыцарский обычай требовал спешиться. Извинить Миронега могла только странная встреча с богиней, но оправдываться – удел детей и женщин. Мужчина должен быть готов к воздаянию за любой свой поступок и не роптать на цену.

– Моя вина, князь, – поклонился Миронег, спрыгнув на землю. – Не суди строго.

– Живых пусть судят живые, – заметил князь Черный. – Мы же просто поговорим.

Время мертвых – ночь, и несколько лет назад, в стольном Чернигове, спящие в курганах позвали Миронега не когда-то, а в полнолуние. И князь Черный предстал тогда иным, получеловеком-полуптицей, овеществленным добрым духом. Но даже лунный свет беспокоил пришельца из мира мертвых; теперь же солнечные лучи, казалось, дают князю Черному только наслаждение.

– Поговорим, – эхом откликнулся Миронег, поклонившись еще раз.

Хранильник инстинктивно доверял князю, основавшему давно тому назад Чернигов, но тем не менее избегал встречаться с ним взглядом. Старшие учили, что взгляд покойника способен передать смерть, отсюда и прижившийся у многих народов обычай закрывать мертвым глаза. Миронег не хотел умирать, познав только что во всей полноте иную сторону смерти – любовь.

Ибо умирает мужчина, отдавая свое семя, и умирает женщина, принимая его. Спросите любого, а лучше сами себя, помните ли вы этот миг, и, ответив, попробуйте поверить сказанному.

– Ты говорил с Фрейей, хранильник, я знаю.

– Говорил.

– И ты не послушал богиню…

– Грешен…

– Только без скоморошества! В смерти мы становимся ближе к богам, но все равно я не смогу понять, как возможно ослушаться тех, кто настолько выше по положению! Фрейя гневается, и кому, как не нам, мертвым, чувствовать настроение той, что есть Смерть.

– Я покорюсь смерти, но никогда – разгневанной женщине!

– Гордыня! И тем более опасная, что способна погубить не только тебя, а многих, если не всех! Мне жаль, что росток этого чувства зародил у тебя я сам, внушив, что ты способен бороться с богом. Вспомни загадку, что я рассказал тебе ночью на кургане!