— Ты когда его учить начал? — поинтересовался я.

— В корпусе, — ответил он.

— Ну вот, — кивнул я, — а я с трёх лет. Говорить, можно сказать, сразу на двух языках учился. Потому и акцента у меня почти нет. Чистейший ганноверский диалект.

— Мой немецкий тоже вполне хорош, — заметил Ахромеев. — Отчего же идти именно тебе, Суворов?

— Во-первых: вы сильно изранены, — ответил я, — как не хотели показать нам обратное. Во-вторых: вы наш командир. Потеряем вас, и всему делу конец. В общем, как видите, идти должен я.

— И под каким видом ты хочешь проникнуть в замок? — поинтересовался Ахромеев.

— Увидите.

На следующее утро к стенам замка Ортельсбург шагал странный субъект в сером статском платье и с квадратным чехлом через плечо. Его быстро заметил конный пикет солдат в серых мундирах, патрулирующий окрестности замка. Они окружили странного человека, остановившегося при их приближении. Этот человек, казалось, не замечал их, он смотрел на замок и окрестности с безмятежной улыбкой на лице.

— Wer ist das? — довольно грубо спросил у меня — а именно я, надо сказать, был этим самым человеком — их командир.

— Художник, — ответил я. — Приехал сюда на этюды.

— Не туда приехали, Herr Maler, — сказал мне вахмистр. — Здесь не место для ваших этюдов.

— Отчего же? — удивился я. — Я работаю над видами средневековых замков и их окрестностей. А Ортельсбург наименее всего пострадал во времена падения Тевтонского ордена. Он просто прекрасно сохранился. Нарисовать его было бы просто прекрасно.

— Проваливай в свой Ганновер! — крикнул мне один из всадников. — Там замков полно!

— Рейтар Зибовски! — осадил его командир. — Молчать! По возвращении в замок получите взыскание.

— Zu Befehl, Herr Wachtmeister! — отозвался крикливый всадник.

Я обратил внимание на странное слово, которым назвал своего подчинённого вахмистр. Настолько я помню, рейтары в армиях заменились драгунами и кирасирами лет пятьдесят назад, если не больше.

— Ступайте отсюда, Herr Maler, — сказал вахмистр. — Это военная крепость и рисовать её нельзя.

И тут я увидел его. И понял, что план с проникновением в крепость провалился. Полностью и с треском. И грозит погрести меня под обломками. К нам приближался второй разъезд, возглавляемый отлично знакомым мне — нет, человеком назвать его язык не поворачивался — фон Ляйхе. И, судя по тому, как он ударил каблуками коня, подгоняя его, Ляйхе узнал меня и спешил подъехать поближе и разобраться, что к чему.

— Gefangennehmen seiner! — проскрипел Ляйхе, едва подъехав к нам. — Er russisch Spion!