– Тебя не могли осудить на смерть, – попытался возразить он.

– Меня приговорили. И, когда найдут, исполнят приговор.

– Я не слышал, чтобы какую-нибудь девушку приговорили к смертной казни за последний год. Полагаю, такой исключительный случай запомнился бы.

– Это был тайный суд. О нем никто не знает.

– Ну, хорошо, пусть так! – После подпольной гладиаторской арены Элий не удивился бы, обнаружив еще и пару-тройку тайных судилищ. – Но за что тебе грозит смерть? Ты убила кого-нибудь? Нет? В твоем возрасте можно получить смертный приговор лишь за убийство, совершенное с особой жестокостью. За несколько убийств. Или за убийство должностного лица. Поверь мне, я знаю право.

– А за государственную измену?

Элий на мгновение прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти страницы кодекса:

– Да, можно, но доказать измену в мирное время очень трудно. Особенно по отношению к молоденькой девушке, которая не имела доступа к государственным тайнам. Любой адвокат после первого слушания добьется прекращения дела.

– Но я ее открыла, – прошептала она.

– Что – открыла? – не понял он.

– Я открыла тайну и совершила государственную измену. – Она смотрела на Элия полными ужаса глазами.

Ее слова казались одновременно правдивыми и бредовыми. Он верил и не верил ей. Но страх ее был неподделен. Она вся дрожала.

– Теперь палачи найдут меня и казнят, – повторяла она как в бреду, и вновь прижималась к нему, ища защиты.

– Послушай…

– Нет, не перебивай меня! – Она схватила его за руку. – Ты наверняка знаешь, что казнить девственниц в Риме запрещено. И, прежде, чем казнить, палач изнасилует меня. – Элий хотел опровергнуть ее безумный домысел, но не смог, сообразив, что этого древнего закона никто не отменял. – Я боюсь этого больше, чем смерти… Я умру… пусть… раз я совершила такое… но не хочу, чтобы надо мной надругались. Вспомни дочь Сеяна. Я представила себя на ее месте. Этот закон якобы охраняет жизнь детей и молоденьких девушек. Но это вранье. Если кого-то надо убить, его все равно убьют. Только еще сделают… такое.

– Летти, я не допущу… Завтра же…

Но она не дала ему договорить и зажала рот ладошкой.

– Элий, ты должен для меня это сделать.

– Да, моя девочка, все сделаю, я добьюсь пересмотра дела.

Она отрицательно затрясла головой: