– Нет, – простонал Серторий и пошел, не разбирая дороги. Он боялся, что упадет. А если упадет, его убьют. Но он не упал.

Вечером того же дня его видели на Фламиниевой дороге. Он шел пешком, обряженный в лохмотья, опираясь на суковатую палку. Как он миновал заставы Второго Парфянского легиона – неизвестно. Он шел всю ночь. И весь следующий день, пока не упал от изнеможения и не уснул. Во сне он видел себя сидящим на вилле друга своего аристократа много лет назад. Они вновь сочиняли книгу. Только в этот раз их было пятеро. Почетное консульское место занимал гений Империи. Он тоже предложил свою фразу для их книги, процитировав Лукана: «Дело победителей угодно богам…» И всем эта фраза понравилась. Особенно Беренике. Она смотрела на гения Империи влюбленными глазами. Но Серторий не ревновал ее. И Марк, совершенно здоровый и молодой, в образе не солдата, а юного сына Нормы Галликан, держа на руке пурпурную бабочку, добавил:

– «Человек создан… чтобы любить себе подобных и находить счастье в общении с ближним»[48].

– А сами мы ничего не допишем от себя?

– Я добавлю, – сказал Марк и подбросил бабочку в воздух. Все молча следили, как лепесток огня порхает среди яркой зелени.

А потом пошел дождь и смыл пирующих сочинителей. А от виллы аристократа остались одни руины.

Серторий проснулся. Он весь промок. Дождь был сильный, крупные капли били больно, как градины. Но в разрыве темных набухших туч уже мелькала ясная синева.

«Аристократ…» – подумал Серторий.

Аристократа они так и не нашли.

Возможно, его душа не воплотилась вновь. Он не пришел. Или все-таки пришел? Но так сильно изменился, что ни Береника, ни Серторий его не узнали? Марк умер, аристократ изменил… Может быть, поэтому они и проиграли?

Серторий поднялся, закутался в мокрый плащ и побрел дальше. Тут только он заметил, что все еще сжимает в руке затрепанный кодекс Платона.

II

Пак прятался в разграбленном доме префекта. Вино кончилось еще вчера. Голова болела. Было тоскливо. И вдруг послышались шаги. Тяжкий звук подкованных солдатских калиг – такие шаги ни с какими другими не спутаешь. Они все ближе, ближе. Пак и Децим спрятались за опрокинутый стол. Еще двое схоронились в шкафу. А уже рядом. Замерли. И даже свет померк. И тут раздался смешок. И сам Пак неожиданно затрясся от смеха.

– Выходи! – грянул зычный голос.

Пак медленно выполз из-за поваленного стола. Человек в пурпурной тунике стоял, упершись руками в бока, спиной закрывая световой поток из окна. И потому в комнате стало темнее. У незнакомца было осунувшееся серое лицо сорокалетнего побитого жизнью человека и алые прыщи юнца на щеках.