Ну ладно, товарищи командиры. Самое главное, что поле- осталось за нами. А это значит, что немецкие танки, оставшиеся на нём- завтра снова перед нами не появятся…Начинж?»

«Так точно, товарищ генерал…все, что можно было бы починить- подожгли бутылками…теперь уж точно не починят!»

«Добро…теперь- дело печальное. Комиссар- тебе поручаю.

Тело Климента Ефремовича — доставить в Минск… Как хочешь, что хочешь делай- но оно не должно попасть в руки врага. Пусть не тщатся фашисты, что убили русского полководца.

Эх, товарищ Маршал, товарищ Маршал…твоё ли дело было в атаку ходить? Ты Фронт спасать должен…Эх, как же нам тебя будет не хватать…

Горе — то какое, а?

Ну, ладно. Ты, комиссар, там с ним по дороге по нежнее…челюсть ему, что ли, подвяжи…»

«Я тебе…товарищ Руссиянов, сейчас…. самому челюсть подвяжу. И кстати? Где моя Почётная Революционная шашка?!»

Перед остолбеневшими командирами, придерживаясь рукой за ствол сосны, бледный, на неверных, дрожащих ногах, в залитой засохшей кровью гимнастёрке — стоял товарищ Ворошилов.

Хор Красной Армии под управлением Бориса Александрова:

«БУДЁННЫЙ НАШ БРАТИШКА,

С НАМИ ВЕСЬ НАРОД!

ПРИКАЗ-НОСОВ НЕ ВЕШАТЬ И СМОТРЕТЬ ВПЕРЁД!

ВЕДЬ С НАМИ ВОРОШИЛОВ-ПЕРВЫЙ КРАСНЫЙ ОФИЦЕР!

СУМЕЕМ ОТСТОЯТЬ МЫ ЭС.ЭС.ЭР!!!!»

(Автор опять бредит? Читатель, на войне случается всякое…На соседнем, Юго-Западном фронте, геройский комиссар Поппель, который сейчас фашистов под Дубно громит- был свидетелем, как командира танкового корпуса вообще похоронили…То есть в землю закопали. А комиссар захотел проститься со старым другом…Откопали — а генерал-то живой…)

Двадцать два часа пятьдесят минут. Москва, Кремль, кабинет товарища Сталина.