Бригада выстояла… Но Яков Давыдович Мошковский не долго радовался победе. Потому что, именно, в этот радостный для всех день, в ходе зачистки города от разбежавшихся самураев его настигла пуля.

Ничего этого лейтенант Рябцев, конечно, знать не мог. Потому что не положено было. Но и того, что он знал, было достаточно, чтобы Владимир понял, что Колька Дьяконов не врал и там действительно ж а р и л о! А, значит, не врал он и в остальном…

Но это ничего не меняло в его отношениях с Татьяной! Потому что ничего их изменить не могло…

Какая же ты дура! Ну, зачем же ты его опять поцеловала!

– Ты! – горько кричала ему она, глотая слезы. – Ты!

А он просто смотрел на нее… И ему было очень жаль эту милую девушку. Просто было очень жаль… Такая красивая… Такая хорошая… И такая несчастная… Но он ее не любил. И не хотел обманывать. А, может, любил, но как-то не так?.. А как?.. А, впрочем, не все ли равно…

Владимир так о т с т р а н е н н о думал обо всем этом, что даже если бы его сейчас стали убивать, не почувствовал. А, может, он уже умер? Наверное… Уже давно. Еще тогда в августе… Жаль ее. И пусть себе идет…

Владимир отвернулся и молчал.

Она убежала вся в слезах. А он смотрел на этот белый подоконник, облезший и потрескавшийся, смотрел на эти зеленые стены госпитального коридора, и думал о том, что, вот, он скоро вернется в строй… И сядет в самолет… И полетит в небо… Такое же льдисто-серое… Такое же огромное… Такое же недостижимое…

И было бы неплохо, если бы он убился.

Во всяком случае, может быть, тогда эта девушка успокоилась бы…

В начале ноября его выписали, и в ожидании нового назначения он переехал в командирскую гостиницу. И с Таней Маковкиной больше не встречался.

Но как-то однажды вечером вышел из гостиницы за сигаретами. И наткнулся на отчаянный взгляд идущей навстречу Татьяны. За талию ее обнимал какой-то невзрачный пехотный лейтенантик.

Владимир безразлично кивнул ей и протянул киоскеру смятую купюру:

– 'Казбек' и спички…

Они прошли мимо него и завернули за угол. А он дошел до тихого и пустого скверика, присел на скамейку и закурил. Ему было поровну. С кем Таня, что она, как она…

Мне бы одну. Ту бы. С нею бы все ночи…

Он курил и смотрел на чуть присыпанные грязным серым снегом читинские газоны. Всё, как и минувшей зимой. Когда он только-только сюда приехал. Ничего не изменилось. Небо – черное… Деревья – голые… Холодно…

Ненужный вечер в чужом ледяном городе на безлюдной морозной аллее.

На душе у него было пусто. Ничего не хотелось…