– Нас, ведь, с ходу, в бой кинули. Прямо с марша. Без пехоты, – он словно оправдывался. – А самураи за ночь такую систему противотанковой обороны отгрохали, прощай мама! Ну, мы и вляпались по самое не хочу!.. Носимся по горе, вокруг одни рожи ускоглазые! Бегают, шныряют вокруг. Под гусеницы сами лезут! Потом Сашка, механик-водитель мой, весь переблевался, не к столу, будь сказано, пока траки отчистил от этого дерьма!.. А по башне ба-бам! И снова ба-бам! Вот такие дыры! – он сомкнул кольцом большой и указательный пальцы. – У них там было понатыкано противотанковой артиллерии в окопчиках, как бульбы в огороде! То тут пушка, то там! Я сам штуки четыре точно раздавил! Но машину они мне таки продырявили в нескольких местах, сволочи! Хорошо хоть не задело никого! – майор увлекся темой, но про рюмки не забыл и снова налил по ходу дела.

– Давай, знаешь сейчас за что… – он посерьезнел. – Давай за тех, кто там остался! За моих ребят… И за твоих… Видел я сгоревший ястребок. И летчика в н ё м тоже видел… В кабине… Что у танкистов, что у летчиков, смерть одинаковая. Как движки на танке и на самолете!

Они встали и молча выпили не чокаясь…

Никто на них не обратил внимания. В зале было полно военных. И свет огромных хрустальных люстр, свисающих на длинных тросах с далекого потолка, играл и отсвечивал на рубиновой эмали, золоте и серебре орденов и медалей, шпал и ромбов. Многие были с женщинами. Может и с женами, но, скорее всего с боевыми подругами. Подруги были в ярких красивых платьях и громко смеялись.

– Я так понимаю, ты сбивал, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Ильченко, кивнув на ордена Владимира.

– На Халхин-Голе, – кивнул Владимир. – Семь лично и еще пятерых – в группе. В свалке иной раз не разберешь, – пояснил он, заметив недоуменно поднятую бровь. – Стреляешь по всем подряд. А потом посчитают на земле по обломкам, сколько всего сбито и на всех записывают.

– На Халхин-Голе… В смысле, ты еще и в Китае повоевал? – спросил майор.

– Недолго… Успел только троих завалить, пока самого не зацепило.

– А… Теперь понятно, почему только сейчас за орденами приехал.

– Ну, да… Пришлось в госпитале поваляться… Пару месяцев.

– Ты, смотри! К р е п к о зацепило!

– Ничего, оклемался потихоньку! Были бы кости целы, а мясо нарастет! – усмехнулся Владимир.

– Точно! А второй, значит за Китай, – качнул головой Ильченко.

– Да, нет о б а за Монголию. Один за майские бои, а второй за август…

– Так ты там с самого начала, выходит, был! – присвистнул майор.

– Ага! Меня первый раз еще в мае ранило. – Владимир показал на свой шрам. – До двадцатого июня в госпитале лежал, но успел вернуться, когда о п я т ь началось!