Лишь однажды заглянул в его камеру Голов.

– Привет, иуда, – усмехнулся Кутасов. – Не получил своих серебряников?

– Орловы со дня на день вступят в Москву, – ответил Голов. – Мясников уже выслал к ним гонцов с вестью о полной покорности.

– На что может рассчитывать этот лейб-казак? – удивился Кутасов. – Ему же Сибирь в самом лучшем случае грозит? Бессрочная каторга.

– Хоть на каторге, да живой, – заметил Голов, – я на это давил, когда уговаривал его перейти на свою сторону. А то ведь лейб-казаки преданы лично ему, тут бы без большой крови не обошлось. Этого мне не надо. Всё должно было пройти тихо и чинно, как и вышло. Красиво, ведь вышло, согласитесь, товарищ комбриг?

– Ты достойный ученик сукина сына Сластина, – ответил Кутасов. – Я ведь тебя из дерьма поднял, человеком сделал, от петли спас. И это вот твоя благодарность? – Он слабой рукой обвёл стенки своей камеры.

– Но ведь я не дал лейб-казакам убить вас, товарищ комбриг, – сказал Голов, – хотя после того, как чуть не два десятка отправили на тот свет, они готовы были вас на куски рвать. Да, кстати, славный пистоль у вас был, – добавил он, – похожий у Сластина нашли при обыске. Хорошая штука, удобная, только с барабаном каким-то, и патронов на него очень мало было. Около десятка штук, кажется, не помню уже. Я их все отстрелял из любопытства. Это где такие делают, а?

– Да не важно это, Голов, – Кутасов откинулся на нары, – ещё один маузер был у Омелина, но его, наверное, офицеры орловские разглядывают. Если нашли, конечно. А у Сластина не маузер был, а ревнаган, он к ним нездоровую страсть испытывал.

– Слова-то всё какие, – покачал головой Голов, – заграничные. Я-то, собственно, чего зашёл. Проведать вас хотел, а то узнал, что не кормят вас, товарищ комбриг, думал вы уже того, коней двинули. Но, гляжу, нет, живой. Крепкий вы человек, товарищ комбриг.

– Ты скользкий, как слизень, – не остался в долгу Кутасов. – Ещё, небось, в Тайную сыскных дел канцелярию без мыла влезешь.

– Это если карта мне хорошая ляжет, – как ни в чём не бывало, ответил Голов, – и ежели человек мне попадётся знающий. В общем, проведал я вас, товарищ комбриг, а теперь пора мне. Не скажу, что дел много, но и засиживаться в застенках не хочется, воспоминания дурные, сами понимаете.

Он зачем-то отдал честь и вышел из камеры. Через час Кутасову принесли еды. Но ещё раньше, едва шаги Голова стихли в коридоре, как в стену кто-то постучался.

– Это что там за аббат Фарриа? – громко спросил Кутасов.

– Ты чего лаешься не по-нашему, мил человек, – раздался с той стороны приглушённый голос. – Я твой царь, незаконно в темницу кинутый.