— Все равно в Вологду ехать, по пути.

Я подошел к Прохору.

— Ты как?

— Я-то цел, а из стрельцов только пятеро в живых и осталось.

— К награде готовься!

— Это почему же? — удивился простовато Прохор.

— Обоз и золото сохранил, а что людей твоих полегло много — так сеча жестокой была, считай — две шайки в обхват нападение затеяли.

— Верно говоришь, боярин. Так ведь и не без твоей помощи!

— Так-то оно так. Вот только людей сколько сгибло! Я еще в Ярославле к старшему вашему подъезжал, предупреждал о засаде, да не послушал он. А вот ты поостерегся, нас подождал — малой кровью все и обошлось.

— Видел я тебя со старшим, да вослед только, уже ускакал ты. И о чем говорили вы — не ведаю. Старший ни словечком о засаде не обмолвился.

— За что сам жизнью и поплатился.

— Боярин, ты же вологодский?

— Так, я ведь говорил уже.

— Нам тоже в Вологду, в государеву казну. Поможешь с охраной? Сам видишь — людей у меня не осталось почти.

— Один сундук с золотом нам отдаешь — и доведем в лучшем виде, — пошутил я.

— Сундук? — задохнулся от возмущения Прохор. Шутки он не понял.

— Да успокойся, шучу, — я широко улыбнулся. — Что со своими погибшими делать будешь?

— Похоронить по-христиански не могу — земля мерзлая, к тому же золото доставить надо. Присыплю снегом; обратно через несколько дней поеду — заберу тела.

— Ну, как знаешь, люди твои, тебе теперь до конца и ответ нести: и за ратных людей, и казначея убитого, а еще и за ценности, что на подводах.

— Боярин, ты мне вот что скажи, а то никак в толк взять не могу, — ты-то откуда про сундуки с золотом узнал? Дело ведь тайное!