— Жив, князь! Очень рад тебя видеть живым и здоровым, проходи. Ты что смурной такой?

— Разговор есть, Федор.

— Ну, тогда в кабинет пошли.

И я рассказал ему про неудавшийся поход, про мои выводы, про письмо государю. Внимательно выслушал Федор, не перебивал, хотя я рассказывал больше часа.

— М-да, интересно и занимательно тебя слушать. В первый раз слышу столь подробный разбор похода. Военачальники все неудачи на князя Палецкого свалили. Дескать, меры защиты не принял на стоянке, допустил захват людей с пушками и припасами. Потому и на Казань не пошли, поражение потерпели.

— Нет, Федор, я сам в походе участвовал и своими глазами все видел. Прямо тебе скажу: поход был обречен на неудачу еще не начавшись, и корни неудачи — здесь, в Москве. А ратники русские вели себя храбро, мне их упрекнуть не в чем. В трусости никто не замечен.

Федор встал, подошел к двери и выглянул в коридор.

— За такие слова и на плаху попасть можно. Ты что же — никак в предательстве кого подозреваешь?

— Нет, явного предателя нет.

И я принялся объяснять Федору, в чем причина наших неудач. Рассказал о несогласованности действий бояр, о том, что пехота была на месте в июне, а обоз с продовольствием через месяц только подтянулся, о том, что дозоры надо высылать ближние — не более версты, и дальние — до десяти верст, дабы враг внезапно не напал. И лучше всего — не посуху идти, а судами плыть. А то до Казани еще не дошли, а людей немало потеряли. И много, много еще чего.

— Горячишься, Георгий!

— Помилуй Бог, Федор! Я уже не в первой сече был, но оба последних похода на Казань неудачные.

Если в прошлом году мы трофеев не взяли, то это не беда. А в этом? Суда потеряли, пушки потеряли, людей — и каких! — просто тьму положили. А в итоге? Казань не взята, так — пощипали татар едва.

— Обида в тебе говорит.

— И это есть, только не за себя — за державу обидно.

— Эка хватил!

Федор походил по кабинету.

— Ладно, завтра на приеме у государя буду — самолично вручу ему твое послание.

— Вот спасибо, дружище!

— Не благодари. Вижу ведь — не о себе, не о трофеях печешься — о государстве. Но уж не обессудь. Как решит Василий Иоаннович, так тому и быть. Ты же понимаешь — выше головы не прыгнешь.