Мы добрались до Никитского монастыря. Дружинник постучал плетью в ворота. В калитке распахнулось окошко.

— Чего тебе, служивый?

— Не подскажешь ли, где Синь-камень лежит?

— Тьфу на вас, безбожники! Ходют все и ходют к идолу каменному! Нешто не знаете — демон в нем обретается!

Окошко захлопнулось, дружинник почесал в затылке.

— Ты лучше у прохожего спроси! — засмеялся Федор.

Дружинник пришпорил коня и вскоре догнал мужика с удочками, бодро шагавшего по дороге. Поговорили, и мужик рукой в сторону указал. Да мы уж и сами поняли, куда ехать.

Камень сей не очень-то далеко и лежал — прямо у уреза воды. Валун три на два с лишком метра и толщиной невелик — чуть более локтя. И никакой он не синий, серый скорее.

Слезли мы с Федором с лошадей, подошли, пощупали.

— А сказывали — теплый, — разочарованно сказал Федор. — Просто солнцем нагрело, — заявил он. — Ты это, отойди подальше.

Я отошел к дружинникам, с любопытством взирающим на «народную легенду».

Федор снял сапоги и босиком взобрался на камень. Посидел, потом улегся ничком, обхватив ладонями шершавого исполина. Губы его шевелились — молитву шептал или просил чего у камня? Затем встал, подошел ко мне.

— Теперь давай ты, боярин.

— Помог хоть камень-то? — недоверчиво спросил я побратима.

— Кто его знает? — уклончиво ответил Кучецкой. — Поглядим…

Я последовал примеру Федора — снял сапоги, коль на камень босым вступать следует, и босиком залез на валун. Ты смотри — на самом деле теплый, а ведь у воды, прохладным быть должен. Улегся навзничь, посмотрел в небо — синее, облачка бегут. И так мне спокойно стало, умиротворенно. Все мрачные мысли прочь ушли.

Я закрыл глаза.

— Господи, хорошо-то как! Домой бы мне сейчас, в свое время, устал я что-то.

М-да, размечтался. Вставать пора, небось Кучецкой заждался.

Закружилась голова. Я помассировал виски. Вроде как отпустило. И только я встать собрался, как услышал женский голос: