И единственный на сегодняшний час правитель огромной области, от Клайпеды до Пскова и Новгорода, предвкушающе, аппетитно потёр крепкие, рабочие ладони…
21 августа 1991 года. Шестнадцать часов двадцать минут. Москва, Лялин переулок, дом 27
21 августа 1991 года. Шестнадцать часов двадцать минут. Москва, Лялин переулок, дом 27
Ещё вчера — ответственный работник ЦК КПСС, а нынче — безработный, Николай Зенькович старался во всём искать позитив.
Ну да! Двадцать лет партийной журналистики — коту под хвост… И зарплата за август, судя по всему, тоже накрылась медным тазом.
Сданная в набор книга в «Политиздате» — «Тайны Кремлёвских смертей» — похоже, рассыпана… и где теперь тот «Политиздат»?
Телефоны не отвечают.[84]
Да наплевать. Уеду домой, в Беларусь… Пойду на МТЗ слесарем-сборщиком на конвейер… Руки-ноги есть, голова есть… Проживём!
Трудовую книжку мне бы еще из здания ЦК выручить… Хренушки. Там всё закрыто.
Зато!
Когда еще он мог бы так рано забрать дочку из садика?
А то обычно сидит сложивши ручки, на стульчике в раздевалке, бедняжка, до шести часов, ждёт, когда папа примчится или мама, запыхавшись, прибежит. А злобно шипящая на ребёнка и льстиво улыбающаяся родителям воспитательница демонстративно позвякивает ключами и посматривает на часы, как бы про себя произнося: «Вот не придут твои родители через две минуты — так и знай! Запру тебя здесь, и будешь одна, в темноте сидеть…»
Бедная Олечка аж от этих слов писается…
Нет, сегодня он её заберёт первую, сразу после полдника… И ещё он ей купил мечту всех московских детей — киндер-сюрприз! Специально на Старый Арбат ездил… Дорогущий же, сволочь, тридцать рублей… Да наплевать. Всё равно денег нет, и это не деньги. Но денег, да — пока не будет…
А я вот у тестя взаймы возьму его генеральскую двадцать первую «Волгу» и буду — как это по-современному? бомбить! У вокзалов там, можно и в аэропорт поехать…[85]
…В детском садике полдник уже закончился. Дети весело, с визгом, носились друг за другом по двору, и только одна Олечка печально, со слезами на огромных глазах, стояла в уголке, в одном тоненьком свитерке и джинсах-самостроках, привезённых мамой с малаховского рынка… Робкая, виноватая, растерянная…
Воспитательница приняла величественный вид:
— Так, Николай Александрович, у вашей Оли украли куртку!
Зенькович стиснул зубы… Ветровка была новенькая, японская. Нестираная.
— А что вы хотите? К нам заходит много случайных людей… Вот, например, некоторые коммуняки, пили народную кровь, шиковали! Де-ети, скажите на милость, у него ходят в импорте! А наши дети в обносках ходили!