– Гм… сложный вопрос… Хорошо, я отвечу. Но обещай, что ты мне ответишь на мой и тоже личный.

Владимир на несколько секунд задумался, неопределенно хмыкнул и кивнул. Юля отметила это.

«Ну что же, – подумала она, – если так, то, возможно, он не боится очень личных вопросов. А это значит, что человек либо очень открытый (странно, но образ, который он себе создал, отвечая на вопросы телевизионщиков, был прямо противоположный), либо просто не имеет «скелетов в шкафу», которых так многие у себя страшатся».

Слегка поколебавшись, Юля начала:

– Моя история печальна. Я росла в неблагополучной семье… ну, поначалу она была благополучной, но после смерти мамы и несчастного случая на производстве у папы он сильно запил.

Стал нас поколачивать. По самым пустяковым поводам. Естественно, это отразилось на нас – детях. Я была младшей, и меня колотили чаще, чем других. Вот и пришлось с самого малого возраста учиться постоять за себя. У меня очень быстро сформировался стереотип, что если ты никого не бьешь, то, значит, тебя бьют. Вывод: надо самой учиться бить остальных. Пока наши социальные службы сработали, из меня сформировался вполне приличный и законченный звереныш.

Когда нас у отца отобрали и определили на лечение, мы представляли весьма страшное зрелище.

Психологам социальной службы с нами очень долго пришлось попотеть, прежде чем нам всем по отдельности мозги на место не поставили. Но вот со мной загвоздка вышла. Мне драться понравилось. Пришлось им эту мою драчливость направлять в созидательное русло. – Юля при последних словах тихо рассмеялась, снова закатив глаза к сверкающим с небес звездам.

– Ужасная история. Как это наша социалка такое могла допустить, чтобы в семье… – вид у Владимира был несколько обескураженным.

– Ну, не все работают идеально. Случается и так, что некоторые работают спустя рукава. За что и получают по башке периодически. Я уж не интересовалась подробностями, но после того, как нас вытащили и определили в другие семьи, с нами работали хорошо.

– Ты сказала «в другиé»? – Владимир сделал ударение на последней букве.

– Ну да. Мы меж собой жили как крысы. Вот и решили нас разъединить, чтобы по одному восстановить. Конечно, в интернате постарались нас к человеческому облику привести, но это было только начало. А после, когда я осознала, повзрослев, что для меня и что со мной сделали психологи, я преисполнилась к ним огромного уважения. Ведь попотеть со мной им пришлось ой как серьезно. Меня разве что на винтики и шайбочки не разбирали. И вообще, мрачное у меня было детство… я даже специальность социоинженера выбрала потому, что не хочу, чтобы впредь в нашем Отечестве что-то подобное с людьми случалось. Ведь в том, что с нами случилось, было виновато и окружение.