— Там, — задыхаясь, махнул он Зубову рукой и сел прямо в грязь. — Дома…

— Откуда здесь могут быть дома?.. — Валерий Степанович и сам бы с удовольствием рухнул сейчас наземь, без разницы — на сушу ли, в болото ли. — Посреди трясины…

Подслеповатые глаза не подвели Льва Дмитриевича — за стеной камыша начальник экспедиции тоже разглядел какие-то строения, на поверку оказавшиеся деревенскими избами.

— Не стоит, наверное, в деревню-то лезть, — пробормотал спектрометрист. — Прямо напротив брода живут — не могут не знать про Запределье… Выдадут нас.

— В любом случае нужно идти. Обходить придется слишком долго. Вы едва дышите, Мякишев вообще на ногах не стоит. Я пойду первым. Если что — уходите болотом…

Страхи оказались напрасными. Избы, густо облепившие оконечность узкого и длинного мыса, поросшего редким сосняком, угрюмо смотрели на пришельцев пустыми провалами окон, а улиц не было видно из-за густой и высокой болотной травы, заполонившей все вокруг. Только узкая тропка вилась от брода мимо домов и терялась в соснах. Видимо, ей пользовались посланцы Новой России, старающиеся не оставлять лишних следов.

Беглецы выбрали для отдыха один из более-менее сохранившихся домов поблизости от леса, чтобы, если из болота кто-нибудь появится, без промедления скрыться. Снаружи избы выглядели еще более-менее и казались покинутыми не так давно. Но стоило открыть разбухшую дверь и шагнуть за порог, стало ясно, что люди здесь не живут как минимум лет десять, если не больше. Доски пола, покрытые плесенью, даже не скрипели, а опасно хрустели под ногами, по углам фестонами росли древесные грибы, а замшелый потолок провисал, грозя рухнуть в любой момент. Зато русская печь, казалось, только и ждала, когда в ее топку подбросят дров.

— Не разгорается совсем, — посетовал Зубов, пытаясь запалить сырые дрова: во дворе обнаружилась изрядная поленница, перевитая вьюном и поверху уже поросшая травой — наверное, единственное из имущества, которое хозяева не забрали с собой. — А спичек мало.

Он пробовал подсовывать под поленья листы, вырванные из тетрадей, захваченных с собой, но те, отсыревшие во время болотного перехода, тоже лишь шипели и тут же гасли, стоило убрать спичку.

— Лучины нащепите, — подал дельный совет Лев Дмитриевич, блаженно растянувшийся на полу. — Вон, от косяка дверного. В доме-то древесина посуше.

Легко сказать «нащепи». Валерий Степанович с досадой порылся по карманам и понял, что в суматохе забыл в недосягаемом уже «запредельном» жилище свой перочинный нож — преполезнейшую в походном быту вещицу с двумя десятками различных лезвий. А иного оружия почетным пленникам не полагалось, даже столовые ножи были короткими и тупыми.