И сбили за один бой целых 17 машин! Элегантные монопланы с узким фюзеляжем и низко расположенным крылом, совершенно НЕ ПОХОЖИЕ на привычных и оттого даже милых «Рата», просто не оставили несчастному шестому отряду никаких шансов. О судьбе сбитых пилотов страшно было подумать…

Для фон Шонборна земля там, за линией границы, представлялась сплошным огромным черным лесом, в котором водились свирепые чудовища…

Даже над Бискаем было безопаснее выпрыгивать! Во всяком случае, тогда у них был шанс — парашют, автоматический надувной жилет, спасательная надувная резиновая лодка. В конце концов, могла всплыть U-boot или прилететь санитарный «Дорнье-Валь». А здесь…

С содроганием вспомнил фон Шонборн рассказ чудом спасенного бортстрелка, которого сумел принять на борт хоть и тупица, но храбрец Рудель из StG-2. Стрелок с ужасом рассказывал, как его пилота схватил и потащил в кусты огромный дикарь с большим ножом, весь покрытый чудовищными синими татуировками.

Самым страшным было то, что, убегая, стрелок успел услышать, как из кустов раздавался жалобный крик пилота, сопровождаемый ритмичным марсианским уханием русского зверя… Видимо, несчастного пилота там заживо поедали…[117]

Отчаянный крик «Der Fliegeralarm!» прервал горестные размышления фон Шонборна. И тут же на стоянки обрушился тяжелый удар. Взрывная волна опрокинула его, поволокла в сторону — и к счастью! Потому что изувеченная «штука» вспыхнула ярким даже на утреннем солнце огнем…

Два звена СБ обрушили на аэродром серию ФАБ-500. Взрывы крушили технику, калечили взлетную полосу. Но на хвосте у советских самолетов уже сидели истребители из JG51.

Первый немецкий истребитель с ходу открывает огонь. Тонкие полосы трасс протянулись к бомбардировщику. Огромная серебристая птица неуклюже заваливается на крыло и с блеском солнечного блика на ее сверкающем борту, вертикально устремляется прямо на стоянку, сопровождая падение безумным, нарастающим воем двигателей. Вверх поднимается огромный столб огня.

Вторая машина будто наталкивается на невидимое препятствие, переворачивается через нос и в таком положении рушится на землю. В воздух взметнулись обломки, и одна из лопастей врубается в грунт прямо перед носом окаменевшего Шонборна.

Потом гибнет следующий бомбардировщик, затем еще один… Последняя горящая машина пикирует точно на здание штаба эскадры, вызывая чудовищный пожар. Бой закончен. Над аэродромом поднимаются шесть траурных столбов дыма.

Фон Шонборн вытер испачканное грязным потом лицо и потрясенно сказал:

— Это героизм. Но это — не война, это какое-то безумие! Они же все безумцы, все до одного! Боже мой, Боже мой, куда мы попали…[118]