Наконец-то, блаженный покой. До вечера никакой суеты не намечается, никуда не надо бежать, ни о чем думать, и сейчас я отвечаю только за себя. Однако только я прикрыл глаза, как в дверь моей комнаты постучали, да так уверенно и настойчиво, что становилось понятно, это не случайный человек, да и не смог бы прохожий с улицы в дом войскового атамана попасть, лоскутовцы не спят.

  - Входи, не заперто!

  Сказав это, я сел на кровать и, на всякий случай, сунул руку под подушку, где лежит метательный нож. Дверь приоткрылась, и сначала появился шикарный рыжий чуб, затем добродушное улыбающееся широкое лицо, а за ним припадающее на правую ногу крупное тело в кафтане нараспашку.

  - Левка! Брат!

  Вскочив с места, я обхватил своего двоюродного брата Левку Булавина за плечи, а тот весело сказал:

  - Ну, ты и богатырь, Никифор. По росту и ширине плеч, как батя твой, а по движениям, чисто зверь бойцовый. Отпусти, а то задавишь, видишь, у меня нога побита.

  - Извиняй, брат, увидел тебя и обрадовался, - отпустив брата, я подвел его к покрытому пылью письменному столу у окна. - Садись.

  Брат ухмыльнулся, присел и, оглядев столешницу, спросил:

  - Что, так и будем на сухую сидеть? Давай вина.

  - Сейчас посмотрим, что у меня имеется, а то я здесь уже полгода не был.

  Я стал рыться под кроватью, где у меня находилось пару бутылок вина, а Левка в это время говорил:

  - Наслышан о твоих делах брат, и скажу, что про тебя уже легенды ходят.

  - Да ну?

  - Точно. Ты только в городские ворота въехал, как по всему Черкасску разнеслось, что Никифор Булавин вернулся, и на двух лошадях золотые слитки привез, которые в казне самого персидского шаха захватил.

  - Конечно, а в обозе пять принцесс едут.

  Пробурчал я, вытаскивая на свет две бутылки вина.

  - Насчет пяти не знаю, а про трех слух был.

  - Серьезно, что ли?

  - Слово даю.

  - Да уж, чего только народ не наплетет. - Вскрыв одну бутылку и, разлив напиток по простым глиняным кубкам, я провозгласил: - За встречу!