- Вы в сговоре! - Вскрикнул осанистый бородач. - Мы никуда не уйдем, а станем требовать разбирательства у войскового атамана.

  - Ты уверен?

  - Да, требую суда!

  - Вообще-то, это дело Судебного приказа, но в данном случае, можно и войскового атамана побеспокоить. - Лоскутовец недобро ощерился и взмахнул рукой в сторону войсковой избы. - Пошли!

  Толпа пересекла майдан, и мы с казаками вместе с ней. Я спокоен и деловит, шашку спрятал в ножны, и готов к скорому атаманскому суду. Вроде бы, поступил правильно, был в своем праве и наказал наглецов, но настроение испорчено.

  Мы подходим к крыльцу войсковой избы. На него выносят большое резное кресло, и вскоре появляется отец. Он нетороплив и величав, выглядит как всегда хорошо и, осмотрев людское море, в которое, помимо крестьян, влились местные жители, спросил:

  - В чем дело, люди добрые?

  Снова появляется пожилой толстячок, представившийся старейшиной общины, к которой принадлежат покойный Тимоха и раненый Семениха, и дает свой расклад на все, что произошло на майдане. Кондрат его расспрашивает, пару раз ловит на неточностях, и получается следующая картина.

  Люди на майдане все из одного поселения, километрах в тридцати от Черкасска, в прошлом беглецы из-под Пензы, веруют в Христа, но не просто так, а с какими-то своими хитрыми вариациями, православные сектанты, короче говоря. Сегодня у них внутриобщинный праздник, во время которого они поминают свою святую, умершую лет эдак сто назад, и не признанную Русской Православной Церковью. И ладно, отметили бы они этот праздник у себя в поселении, по-тихому. Но в связи с тем, что благосостояние общины в последние пару лет заметно улучшилось, и появились свободные денежные средства, общинники решили гулять серьезно. Они получили разрешение всем селом посетить столичный собор, и по окончании праздничного мероприятия, выходя из церкви, серьезно выпили. В итоге, мужики раздухарились и их потянуло на подвиги, а тут кто-то возьми и скажи, что вот он нехристь идет, который не уважает православный крест. Что дальше было, уже известно.

  Старейшина удалился, вышел я, и рассказал о происходящем со своей точки зрения. Понятное дело, поверили мне, так что не вызывая дополнительных свидетелей, войсковой атаман огласил свое решение сразу. Виновна вся община. И за это она должна быть выдворена с территории Войска Донского, и не просто так, а на поселение в захваченный казачьими войсками Дербент, где не хватает русскоязычного населения.

  Услышав это, мужички впали в ступор, а их бабы подняли такой вой, что мне даже по душе царапнуло. Да вот только решение уже было оглашено, и все что Кондрат захотел сделать, это дать общинникам возможность выбора. Он поднял над головой атаманскую булаву, дождался тишины и, посмотрев на старейшину общины, произнес: