Зюка? Тауберт недоумённо взглянул на помощника и невольно улыбнулся.

– Зинаида Авксентьевна говорят, они с просьбой от её сиятельства графини Варвары Виссарионовны, – ответил на незаданный вопрос Феоктистов. – Книжку при себе держат, что изъять давеча порешили. Опять у литераторов с цензорами закавыка вышла.

– Наверняка, голубчик, наверняка… Проси княжну сюда и распорядись с самоваром. И чего-нибудь вкусненького.

Вот тебе, Никола, и оказия. Крестницу домой отвезти да с Авксентием Марковичем стаканчик-другой пропустить. И никаких тебе министров, великий князь растрезвонит про свейского шпиона не хуже сороки, только поверит ли лысый Грили подобным известиям, имеющим источником его высочество Авксентия Марковича?

– Зинаида Авксентьевна, прошу покорно. – Феоктистов посторонился, кланяясь княжне, и Тауберт позабыл обо всех англичанах и свеях.

– Николай Леопольдович, я… – Разрумянившаяся Зинаида была умилительно свеженькой и юной. Ни жеманства тебе, ни притворства. – Я хотела вас видеть…

– И умница, – одобрил шеф жандармов. – Сейчас мы выпьем с тобой чаю, побеседуем, а после я тебя домой доставлю, так что литератора Варвариного, или кто там тебя привёз, гони.

– Меня штаб-ротмистр граф Никита Степанович Богунов проводил. – Зинаида залилась краской ещё сильнее, в руках она стискивала богато изданный вольнодумный альманах. До отвращения знакомый. – Он приехал к Геде и не застал… Я ему велела… То есть просила… Николай Леопольдович… Я… Я не знаю, как и сказать.

– Как есть, так и говори, – посоветовал Тауберт, любуясь не подозревавшей о своей прелести княжной. – Что там опять у моей тётушки Левенвольде?

– У Кнурова, – начала Зинаида Авксентьевна. – Он поэт и хочет стать Лебединским, но это не то… Я просто сказала Фоме Порфирьичу, должна же была я что-то сказать! Николай Леопольдович, я… Я открыла чужое письмо… Не по ошибке, нарочно. Это дурно, я знаю.

– По долгу службы не могу с тобой согласиться. – Николай Леопольдович кивнул пыхтящему от усердия не хуже внесённого им самовара Смирнову. – Ставь сюда. Всё зависит от того, что за письмо и от кого.

Ну, Авксентий Маркович, ну растяпа! Разбрасывать цидульки от своих актёрок на глазах у дочери. Какой повод даже не для разговора – для выговора. И на шпионов с разбросанных писем свернуть милое дело.

– Я распечатала, – волновалась Зюка, – потому что Геда в казармах, а ехать к нему нельзя. Я могла бы просить князя Иванчикова, меня бы пропустили, но… Но это очень важное письмо.

– От девицы? – предположил Николай Леопольдович. – То-то ты растревожилась. Роман-с…