Офицер рейхсвера, подготовка нового устава пехоты. Уволился на вольные хлеба. Книги пишет, откуда его и знаю. Певец милитаризма и героизма. «Солдат метнул гранату с криком: «За Германию!» — и воткнул штык в живот выскочившего из окопа с дикими глазами грязного русского».

Про грязного — это не в том смысле. Немец тоже страшно извозюканный в грязи. Дожди идут, и это подробно описано на предыдущих трех страницах. Не захочешь — вымажешься, но получается такая интересная двусмысленность.

Статьи строчит. Ну честное слово, брат-близнец! Сотрудник Volkischer Beobachter.[54] Склепал очень известную «Revolution und Idee»,[55] в которой проповедует революционный национализм и необходимость диктатуры. Жена, дети. Что-то не поделил с Мерцем и удостоил его крайне прозрачной критики в очередной книге. Все. Негусто. И как понимать его имя в денежных переводах с изрядными ноликами? Ой, тяжко мне без экономического образования, и спросить некого. Ладно, идем дальше…

— Что-что? — переспросил я, неожиданно поймав краем уха конец фразы.

— Кто бы ни был виноват, — повторил с удовольствием Руслан, — обязательно назначат Мерца крайним. Этот самый X непременно окажется его приближенным. Цель ясная, как… только что промытое стекло. Убрать единственного соперника, который так раздражает и может вызвать раскол в партии. 13 октябре выборы. Требуется единство и сплоченность. «Тот, кто восстанавливает мир между людьми даже путем измышления какой-нибудь доброй неправды, не является лжецом»,[56] — процитировал он с наслаждением. — Повесят всех собак и поснимают с должностей. Травля уже началась. На что спорим, кто во всем виноват?

— Тогда реально Трехова убили люди Леманна. Логично?

— А вот этого я не говорил! Бывают и удачные совпадения. Так спорим, что виновник — лучший друг Мерца? Давай на бутылку нормальной «Столичной». Здешний шнапс уже обрыд до невозможности.

— С таким знатоком немецкой политики я не желаю иметь дела, — отказываюсь.

А мысль интересная. Надо проследить за вечерними газетами. Так… кто у меня в списке на очереди следующий? Эбелинг. Еще один идеолог партии, с простреленными мозгами…

* * *

— Садись, — приказал здоровенный жлоб поперек себя шире, с красной ряхой не то перепившего, не то с высоким давлением. Он был в длинном черном пальто, скрывающем руку, тыкающую мне в бок дулом пистолета. Прямо напротив нас резко затормозил черный «трабант», гостеприимно распахнув дверь. На улице уже темнело — засиделся я в трудах и заботах, выписывая особо занимательные факты биографий, а подозрительные личности, получается, заждались.