Когда-то, набирая себе телохранителей, он специально отсеивал самых громадных и мускулистых, полагая, что не следует доверять свою жизнь тому, с кем он сам не сможет справиться один на один. Сейчас эта предосторожность полностью себя оправдала.
Пора было уходить, и, оттащив убитых подальше в кусты и сняв с них все, что могло служить их распознаванию, Рыбья Кровь взвалил на плечо тяжеленный сундучок с золотыми монетами и поспешил вдоль берега подальше от Корчева.
Рассвет застал его спящим на арсовых рубахах, брошенных на траву. Проснувшись, князь медленно приходил в себя. Про то, что золото способно мутить человеческий рассудок, он был наслышан. Но, чтобы вот так напрямую столкнуться с этим, никак не ожидал. Открыв сундучок, он долго перебирал солиды, рассматривая их так и эдак, — никакого особого волнения не приходило, разве что проскользнула легкая тревога, что кто-то может сейчас заметить его в зарослях кустарника и тоже сойти с ума.
У Дарника возникло сомнение, стоит ли вообще пробираться к рыбачьей лодке, не хотелось снова увидеть этот алчный блеск в глазах оставшихся арсов. Он даже подумал, а не попробовать ли ему переплыть Сурожское море самостоятельно, нанять другое судно и переплыть. Телохранители вряд ли осмелятся без него возвращаться, убьют рыбака с сыновьями и отправятся в Корчев наниматься в охранники. Интересно было узнать, чего он сам стоит в рискованном пути без привычного войска и телохранителей. Даже развлек себя предположением, как сможет попасть со своим золотом в Херсонес и зажить там совсем не войсковой жизнью. Найдет хорошенький домик с садом, обзаведется наложницей, купит трех-четырех мальчишек-словен и будет их обучать всему, что знает. Про свою настоящую жизнь скроет, зато как красиво зазвучит: «Был на свете такой князь Дарник, который делал то-то и то-то…» А потом на городском торжище кто-нибудь его опознает, возможно, даже осудят на смерть, зато с каким восторгом будут потом рассказывать выросшие мальчишки его истинное жизнеописание своим детям и внукам! Наверно, это и есть настоящее малое бессмертие, когда сто — двести лет кто-то будет вспоминать о твоих поступках как о чем-то совершенно недавнем, думал Дарник.
Потешив себя подобными фантазиями, он закопал в песок взятые у арсов вещи, взвалил на плечо сундучок и пошел дальше вдоль берега моря. Солнце еще как следует не пригрело, а князь уже нашел свою рыбачью лодку. Там, понятно, даже тавры были в крайнем беспокойстве. Рассказ Дарника о схватке с городской стражей не вызвал недоверия: огромный синяк на левом предплечье и сильная царапина на спине от падения на острый сучок убедительно о том свидетельствовали. Удивлялись лишь, как удалось сохранить в целости сам сундучок.