– Но, разумеется, не России или Франции! – поднял палец вверх Черчилль. – Торговый договор с русскими уже не действует.

– Но Британия остается основным российским рынком, до четверти продаж, – заметил Инверфорс. – Если канадская пшеница теперь освобождена от пошлин, то русская, а это главный предмет их экспорта, обложена пошлиной в два шиллинга за центнер. В позапрошлом году пшеница из России составляла 18 процентов ввоза, в этом – около трех.

– Вообще, российский ввоз в Англию сократился почти наполовину, – кивнул Иден. – Наш импорт тоже сокращается, русские покупатели уходят к американцам и немцам. Если у них получится подмять Берлин…

– То они будут вынуждены тратить деньги на оккупационную армию, а репараций все равно не получат, – перебил его Черчилль. – И вы видите не то, что нужно, друг мой. Русские сейчас закупают оборудование. Но, получив в свое распоряжение индустрию Германии, они вернутся к поставкам на немецкие заводы сырья на переработку и вывозу готовых изделий, это выгоднее постройки собственных фабрик. Тем более рабочая сила в Германии подешевеет, а цены упадут. А это затормозит промышленное развитие самой России. В итоге, я уверен, ослабнут обе страны! В Германии наступит хаос, порождающий жажду мести. И после вывода франко-русских войск к власти вместо Шлейхера придет куда более радикальный лидер. А мы будем требовать вывода войск с самого начала оккупации.

– Но ограничимся нотами, не так ли? – мгновенно уловил мысль замминистра иностранных дел. – Пожалуй, это даст двойной эффект. Смотрите: русские и французы будут благодарны за то, что мы не предпринимаем реальных шагов против их акции. А для Берлина мы станем единственным защитником и надеждой, любое немецкое правительство будет вынуждено апеллировать именно к нам … занятная перспектива, Уинстон.

– Есть и третий эффект, – добавил, вновь взяв сигару, лидер оппозиции. – Британии не нужна война в Европе в ближайшие десять лет, хватает дел в самой империи. Усмирив Германию и завязнув в ней, Париж и Петербург предоставят нам эти годы. Но чтобы умело ими распорядиться, нужен новый кабинет. Который не только разрешит внутренние проблемы, но и восстановит мощь армии, а главное, флота. После войны мы основательно сократили вооруженные силы, а через десять-пятнадцать лет нам, полагаю, потребуется иметь в запасе не только декларации.

– Маршал Фош назвал Версальский мирный договор «перемирием на двадцать лет», – вспомнил Иден.

– Любой мир – всего лишь перемирие, – вставил Мензис. – Вопрос в сроках и будущих коалициях.