«А ведь версия, к которой Зомбарт свел толкование своего появления на свет в качестве Имперской Тени, получилась довольно любопытной», — заметил обер-диверсант, что, однако, не помешало ему резко осадить двойника:

— Никто не собирается отдавать полякам и русским ни подземный лагерь, ни двойника фюрера, — сказал Скорцени. — Это вопрос престижа Германии. И боже вас упаси, демонстрировать впредь перед кем бы то ни было свои пораженческие настроения.

Зомбарт вздрогнул от неожиданности, выпрямился и настороженно всмотрелся в лицо «самого страшного человека Европы». До сих пор ему казалось, что он играет по правилам. Что именно так, «против шерсти», и должен был бы пройтись по Гиммлеру и Кальтенбруннеру тот, настоящий фюрер. И они обязаны были бы оценить это. Теперь же Имперская Тень понял, что слегка зарвался.

«Скорцени никогда не угрожает пристрелить. Он вначале пристреливает и только потом угрожает», — это поговорка, родившаяся то ли в подвалах гестапо, то ли в кабинетах Службы диверсий, уже достаточно хорошо была знакома Зомбарту, чтобы он понял: пора сникнуть и не рисковать.

— Я готов отправиться в «Регенвурмлагерь», как только фюрер сочтет это необходимым. Но все же хотел бы знать, что ждет меня потом.

— Этого не знает никто, — хрипло прорычал Скорцени, до белизны в суставах сжимая подлокотники кресла. — Ни Господь, ни даже… фюрер.

— Но хотя бы в общих чертах, — теперь Зомбарт смотрел уже на Гиммлера и ждал ответа только от него. — То есть я должен знать, к чему готовиться. Каков тот, самый худший, вариант ситуации, которая может возникнуть для меня в конце войны.

— Всякая война обычно заканчивается тем, что восхваляют вождя того народа, который победил, предают поруганию вождя того народа, который потерпел поражение, и в обоих лагерях в обязательном порядке вешают своих предателей, заговорщиков и всевозможных «двойников», — популярно объяснил ему Скорцени, вызвав при этом воинственную ухмылку Кальтенбруннера.

Гиммлер протер очки, вновь водрузил их на нос и нацелился на Зомбарта свинцовыми кругляшками стекол, как двумя автоматными стволами. Несколько секунд он «расстреливал» ими Имперскую Тень, барабаня пальцами по столу и тоже злорадно ухмыляясь.

— Во всяком случае, правдиво, — пробубнил Великий Зомби. Однако его реакция никак не отразилась на поведении рейхсфюрера СС. В какое-то мгновение Скорцени даже показалось, что Гиммлер не сдержится, тут же прикажет вывести этого наглеца Зомбарта во двор и пристрелить. В лучшем случае — отправить в концлагерь.

«То-то обитатели лагеря были бы потрясены, увидев в одном из бараков фюрера! — ухмыльнулся Скорцени не менее злорадно, чем это демонстрировал перед Имперской Тенью сам Гиммлер. — А что, почему бы и не испытать воздействие личности фюрера на смертников одного из концлагерей? Потрясающее было бы зрелище».