— Все может кончиться тем, унтерштурмфюрер Зомбарт, — снизошел наконец Гиммлер до каких-либо разъяснений, — что ставка фюрера окажется в одной из весьма отдаленных от рейха экзотических стран. Скажем, где-то в Африке или в Латинской Америке. И не совсем ясно, кто именно там окажется: фюрер или его двойник. Но вы, лично вы, Зомбарт, должны быть готовы к любому развитию событий.

Скорцени мысленно потер руки: это хорошо, что Гиммлер отреагировал именно так. Таким образом он благословил его дальнейшую работу с двойником фюрера, а главное, подтвердил ту концепцию «послевоенного использования лжефюрера», к которой давно склонялся и Скорцени.

— Я буду готов к такому развитию событий, — оживился и Зомбарт.

— Принципиальное заявление, — проворчал Гиммлер.

— Во всяком случае, отныне я смогу хотя бы приблизительно ориентироваться в том, как будут развиваться события и к чему мне готовиться. Для меня это важно, господин рейхсфюрер.

Скорцени почему-то показалось, что, услышав это, Гиммлер облегченно вздохнул. То ли потому, что «фюрер» учтиво обратился к нему, назвав его по чину, то ли потому, что их краткий и не совсем внятный разговор наконец-то, завершился.

— Вам еще ко многому придется готовиться, Зомбарт, — процедил рейхсфюрер. — Такова ваша участь. И помните, что подготовить достойного двойника фюрера так же сложно, как и…самого фюрера. Отсюда — уровень отношения к вам. Вас будут ценить и оберегать, независимо от того, нравитесь вы нам или нет.

— Вот именно, — прохрипел Кальтенбруннер.

Великий Зомби порывался выразить благодарность Гиммлеру, однако тот не позволил ему изливать свои чувства.

— Брандт, — приказал он своему адъютанту, — проведите унтерштурмфюрера.

Штандартенфюрер, который все это время стоял у двери навытяжку, словно гвардеец у входа в королевский дворец, ответил «яволь», однако сам Зомбарт удаляться не спешил.

Он поднялся, обвел присутствующих мутноватым взором, таким похожим на те, которыми обычно обводил уставший от присутствия подчиненных сам Гитлер, и, скрестив руки на подбрюшье, вдруг вскинул голову и величественно повел подбородком.

— …Но как бы вы ни прогнозировали события, лично я остаюсь уверенным, что мы еще понадобимся рейху здесь, на территории Германии, — трощил он указательным пальцем доску стола. — Ибо когда германский народ увидит врага на своих исконных землях, только тогда он по-настоящему поймет, почему мы начали эту войну против русских в сорок первом. Только тогда осознает, какая опасность для нас исходила все эти годы с Востока и Запада. И мы, германцы, еще раз докажем всему миру, насколько священно для нас величие национального духа. Как отчаянно и мужественно мы способны мобилизовываться и отражать натиск врага уже тогда, когда для любого иного народа становится очевидным, что война окончательно проиграна. Отчаянно и мужественно. Именно так, господа. Ибо мы… — германцы!