— То есть должен понимать так, — пролепетал он, — что вами отдан приказ?

— Для вас лучше было бы не слышать формулировки приказа, который будет касаться лично вас, Нойман, если вы еще раз решитесь представать передо мной с подобными глупостями. Завтра же в ваше распоряжение поступит секретный «пациент номер, два», вместе с которым вас доставят в секретный исследовательский госпиталь одного из концлагерей.

— Понимаю, понимаю… — едва слышно пролепетал Нойман.

— Вернетесь ли вы оттуда вместе с пациентом или же останетесь в подземелье навсегда, — зависит от того, насколько у вас хватит фантазии и благоразумия. А что касается извлеченной «достопримечательности» этого пациента, то вам будет позволено носить ее на груди, в виде талисмана.

21

— Я понимаю вашу привязанность к Великому Зомби, гауптштурмфюрер Родль, но в последнее время меня больше стали занимать те, истинные зомби, которые должны возникнуть в подземельях «Регенвурмлагеря».

— Судя по европейской прессе, все мы, еще сражающиеся за интересы рейха, уже напоминаем кое-кому зомби.

— Уж не меня ли янки хотят взять за образец зомби-СС?! — артистично изумился Скорцени.

— Персонально пока что никто не назван, — чопорно доложил обер-диверсанту рейха его адъютант.

— Растерялись? Не решаются?

— Просто у янки и томми существует примета: никогда не упоминать всуе вашего имени, как имени «самого страшного человека Европы».

Адъютант Родль только что просмотрел подготовленный для Скорцени аналитиками имперской службы безопасности краткий обзор прессы противника, и пребывал в том «состоянии предуныния», в которое впадал всякий раз, когда его вынуждали взглянуть на положение Германии глазами человека из-за Ла-Манша, а то и из-за Атлантики. Потому что все отчетливее понимал: мир — мыслящий, цивилизованный мир — давным-давно отвернулся от рейха. И теперь вопрос жизни и смерти состоял уже не в том, чтобы победить в этой войне, а в том, каким образом примириться с народами, которых германцы по своей воле превратили во врагов.

— Я всегда считал, что чтение газет не способствует повышению воинственности вашего духа, Родль.

— Пусть это зачтется мне как самопожертвование, — положил тот на стол перед обер-диверсантом только что отпечатанный краткий обзор прессы, давая тем самым понять, ради кого он приносит себя в жертву.

Скорцени взял дайджест, бегло пробежал взглядом первые абзацы и отшвырнул его на край стола.

— По-моему, перечитать все это способен только человек, решивший, что жертвовать ему уже нечем и незачем, — возразил он, снисходительно пожимая плечами.