– Это вы говорите мне, человеку, выросшему в Великобритании? – искренне удивился Питер.

Фацио будто не услышал его.

– В России слишком долго жертвовали собственной свободой в угоду государству, при этом перекладывая на него ответственность за всё, в том числе и за частную жизнь каждого гражданина, каждой конкретной личности… Этакое рабство духа. Невольное и трудно искоренимое. – Он энергично тряс рукой. – Но в России основная масса населения всегда жила плохо. А сейчас практически все люди на Земле живут достойно. Хотя результат тот же – нежелание проявлять общественную активность. Мне кажется, что это от сытости.

Питер посмотрел на Фацио с тонкой усмешкой.

– Господин Фацио, вы очень занятой человек. Навряд ли бы вы начали рассказывать мне все это просто так.

Фацио беззаботно рассмеялся.

– Думаете, что я не должен размышлять о проблемах, стоящих перед человечеством?.. Впрочем, вы правы – разговор я затеял не случайно. Мне кажется, что настала пора упразднить особые территории.

– Насильно? – опешил Питер.

– Боже упаси! Ни в коем случае. Только на основе решения граждан. Только добровольно. Что касается вас с Линдой… Вы могли бы посодействовать появлению такого решения.

– Как?!

– Выполнить функцию наших представителей там, на той территории.

– Тайных? – пренебрежительно уточнил Питер.

– Почему тайных? Официальных. Лучше всего в качестве представителей Всемирного правительства.

Питер вопрошающе посмотрел на Линду. Она выглядела не менее озадаченной.

– Задали вы нам задачу, – пробормотал Питер. – Мы должны подумать.

– Думайте. И сообщите о своем решении.

Фацио поднялся, с мягкой улыбкой протянул руку. Питер, поднявшийся следом, крепко пожал её, в тот же миг у него родился вопрос, который он посчитал нужным задать:

– Скажите, почему нас так легко пускают в это здание?

Улыбка Фацио стала совсем хитрой. Он осторожно высвободил свою руку.

– Мог бы соврать, что вам каждый раз заказывают спецпропуск, но это не так.