В избе, где содержался Ржевский, пахло болезнью и аптекой. Раненый дремал. Гельнер сидел подле него при тусклом свете лучины. Прикрыв набрякшие мешками глаза, покачивал тяжелеющей головой, стараясь удержаться между сном и явью.

Доктор вздрогнул, когда я вошел.

— Вы, что же, совсем не спали? — спросил я.

— А, это вы, — Гельнер поправил очки, потер тронутую щетиной щеку. — Засиделся вот… У товарища вашего опять начался жар. Бредит… И бред этот, неловко сказать, захватывает…

Гельнер виновато поморщился, устало потер ладонью залысый лоб.

— Я вас подменю, — сказал я. — Ступайте, отдохните немного.

Гельнер не стал спорить. Усталость сваливала его с ног.

Я сел возле раненого. Ржевский застонал, пробуждаясь.

— Корнет, вот и вы, — слабо пролепетал мой спаситель. — Я посылал за вами… Знаете, зачем?

— Не имею представления. Я посижу с вами, спите… Вам нужен отдых.

Ржевский сделал слабый возражающий жест, уронил непослушную руку поверх одеяла.

— Багратион мертв? — неожиданно спросил он, приподнимаясь.

— Что?!

— Где теперь Ферро?! — Ржевский возвысил голос, ухватил меня за рукав. — Уже в Лычевке?! Или только на подступах?

В первые мгновения проскользнула мысль о Гельнере и Беркутове — находясь возле раненого, наверняка беседовали, обменивались сведениями… Но какого черта?!

— Какого черта?!

Ржевский страшно оскалился. Улыбка смерти — обтянутые кожей скулы, оскал превосходных зубов, запавшие глаза.

— Умоляю вас, — вцепился в мой рукав еще сильнее. — Безумие отступило… но оно здесь, рядом. Никто не знал… Да и откуда мы могли? Они рассчитали всё, эти идиоты. Но кто мог знать… Что безумие — побочный эффект…

— О чем вы, сударь?

— Умоляю вас — не задавайте вопросов! Просто слушайте. Пока оно не вернулось, снова не захватило меня…