Зизи хотела было залезть в авто, но закачала головой:

— Нет! Нет! Нет!

Нахимзон пожал плечами.

Авто, фыркнув, двинулось дальше.

Зизи похвалила себя за рассудительность — в толстячке она сразу узнала «их главного распорядителя». Не ровен час, он тоже узнает ее: сразу вышлет, и все хлопоты насмарку. Нет, надо действовать осторожней.

Сжав кулачки, она затопала быстрее.

На следующий день она опять кружила у станции канатной дороги. Выглянуло беспечное солнышко. Бойкий живописный грузин, управляющий Георгий, рассаживал съемочную группу в легкие креслица, пристегивал цепочкой и крестил пассажиров вслед. Кресла, поравнявшись с железным столбом, слегка задевали его, раздавался скрежет, потом визжал пассажир — и сиденьице отправлялось вверх.

Хозяйка дала Зизи кургузый полушубок, в котором узнать скандальную дублершу было сложно.

Кто-то сказал, что сегодня последний съемочный день? Или ей послышалось?

Зизи отошла в сторону и присела на лавочку. В голове все кружилось, неслось, путалось. Как же так — последний день… Ей надо туда, наверх…

Стало страшно, что вместе с этой фильмой закончится и ее жизнь. Закончится, почти не начавшись — так, потолкалась в гримерке, и все: оказывается, занавес давно закрылся, все разошлись, и только мышь рыщет по полу пустой сцены в поисках крошек. Однажды в детстве ее водили в такой театр — там пахло кислой капустой и со сцены в первый ряд рухнула певица, немытая и пахнущая керосином.

Зизи поежилась и чуть не расплакалась. Столько стараний! Операция — она вспомнила равнодушные глаза хирурга, которые висели над ее лицом, когда скальпель гулял по щекам и носу. Алексей Всеволодович — ненасытный, требовательный, раздевший ее сто раз с ног до головы, только что кожу не снял.

А докторишкино ремесло тоже подкачало — уже третьего дня Зизи увидела, как потекли швы, растягивающие глаза в сиреньи Идины очи, правое веко подпухло, а левое налилось желтизной. Была специальная мазь, так она — вот дура! — оставила банку в Ялте. Надо заставить фильмировать ее, пока не поздно! Надо пробраться к их съемочному аппарату и замереть перед ним! И подмигнуть потом, как божественная! Ничего не жалко ради этого.

Зизи застряла в съемочной толпе, ее то грубо толкали, то вежливо просили посторониться, то вдруг дали подержать какой-то баул, и она держала мешок минут десять, пока его не выхватила из ее рук деваха в черном пальто до пят.

Съемщики ничего вокруг себя не замечали, когда собирались на площадку, а вот ушлый Георгий сразу всех физиогнимировал и чужих на свои вертлявые, привязанные к веревке стулья, не пускал.